Я убил смерть
Шрифт:
— Что вы суетитесь? — услышал я позади себя насмешливый и довольно деликатный голос. — Идемте. Только надо что-нибудь купить.
Я был как мышь, нацепленная на коготок.
— Вот виноград! — воскликнула она и увлекла меня в гастроном. И действительно, несмотря на конец ноября, в подсвеченных корзинах переливались, искрились черно-бордовые ЯГОДИНЫ.
Увесистые гроздья хорошо гляделись из кулька, который она опустила в свою сумку.
— Но мне тоже не мешало бы купить, — заметил я с чувством покинувшей меня уверенности.
— Это будет от нас двоих. Больше ему ничего не разрешено. Ничего
— Ну… как хотите… — Я просто болтался у нее на коготке.
«Ну, черт с ней, — думал я, — пусть себе тешится. Я ведь все равно собирался к Семену Семеновичу, — не буду же я ей объяснять, что я тоже собирался. Она и не поверит».
Сначала она поднялась к нему, потому что пускали по одному и давали один халат на двоих.
Через полчаса она вернулась и накинула на меня халат.
— Ему совсем плохо, — сказала она.
Я поднялся к нему по широкой светлой лестнице, весь сплюснутый атмосферой смерти, которая царила в этом просторном красивом здании, напоминающем огромный саркофаг. Сюда входили, но выходили редко, и каждый вошедший сюда знал это.
Семен Семенович ждал меня в гостиной на пятом этаже, сидя в плетеном кресле. Он был совсем плох. Скелет, обернутый кожей. Весь — черный. Вся его поза говорила: отстаньте от меня, что вам еще нужно? Он был отрешен от внешнего мира и весь ушел в свою боль. Рядом на столике лежал в кульке виноград.
— Да… не красит… — выдавил он сквозь пергамент своих губ… — Прямо скажу, голуба моя, — не ждал! — Он даже попытался улыбнуться. — Кого-кого, а вас не ждал, Удивили, удивили…
— Меня привели к вам совершенно особые обстоятельства.
— Именно так и подумал.
— Я могу вылечить вас… По крайней мере… попытаться. Вы помните мои эксперименты по индуктированию биополя?..
— Нет-нет, голуба. Вы меня не втягивайте… Случаи, конечно, подходящий… Но неужели вы думаете, что вам удастся сделать меня соучастником вашего антинаучного шарлатанства? Дудки. Нет уж, нет, Вадим Алексеевич… я вам признателен за визит… И за виноград спасибо… Но найдите кого-нибудь попроще…
— Простите, Семен Семенович, я хотел… я искренне желаю вам выздороветь, — сказал я, прощаясь и чувствуя, что он уже едва терпит меня. Это ужасно, что я сказал ему именно это, но что я еще мог сказать?
Дома меня ждало странное письмо:
«Тов. Алексеев, прошу вас прибыть на станцию Пещеры 29 ноября с. г. на электричке, которая отправляется из города в 18.00. Буду ждать в павильоне вокзала. Дружески жму руку. Ваш И. Ф. Ф.».
Это было похоже на детектив, а может быть, на провокацию. Потому что никакого И. Ф. Ф. у меня не было.
Я, конечно, поехал.
Господи, это был Иван Федорович Филин.
— Да, не удивляйтесь, — встретил он меня своей трагически-грустной улыбкой. — Директор — инкогнито! Пройдемтесь. Мне на ходу легче — привык на лекциях.
Он подхватил меня под локоть. Мы пошли по какому-то асфальтированному шоссе, которое уводило в лес.
— Заготовлен приказ о вашем увольнении… формально в связи с истечением срока, отведенного для вашей диссертации… Следует отдать должное, — вы предвидели эту вероятность и всеми доступными средствами шли к этому событию. Я не стану
— От кого? — поинтересовался я…
— Это как раз неважно.
Я молчал, приноравливаясь к его шагу и пытаясь понять, к чему он клонит. Тихие снежинки падали прямо с голубого неба. Мы вошли в березовый лес, чуть подрумяненный закатным солнцем. Меж стволов замелькало кирпичное одноэтажное здание.
— Сей пакгауз был выстроен еще при Николае Втором. Здесь начали было сооружать железную дорогу, видите: насыпь, быки… Потом по каким-то соображениям бросили… Одно время здесь была опытная станция нашего института, вроде подсобного хозяйства… Оно и теперь принадлежит нам… Есть решение перевести сюда институтв эти места. Угодья здесь прекрасные: пойма реки. Одно из отделений разбросанного на этих землях совхоза дает совершенно гигантские надои молока на коровью душу. На местном молокозаводе готовят из сливок этого самого молока превосходное масло, затмившее собою вологодское… Короче, сам бог велит нам перебраться сюда и развертывать научно-исследовательскую работу на реальной базе, сообразуясь с ее результатами, а не играя в прятки.
Где-то яростно трудился дятел, и по лесу гулко отдавалась его барабанная дробь.
— Пять зданий к будущему году будут подведены под нулевой цикл. Биохимические, физические, нейрофизиологические, гормональные, генетические лаборатории. Исследование кормов на специально отведенных и засеваемых участках, экспериментальная генетика для выведения новых пород скота и тому подобное…
«Не в пастухи же он меня прочит: что я на нулевом цикле-то?» — думал я, уже догадываясь, что идет некий «торг» в связи с моим увольнением.
— У меня есть деловое предложение… Начальник ОКСа Сергей Денисович Денисов сейчас на больничном. Но я получил его согласие… Если не возражаете, я назначаю вас его заместителем… Вадим Алексеевич?
— Польщен. Но, ей-богу, никогда не испытывал особой тяги к административной карьере и думаю, что…
— Ну это вам и не грозит, — Иван Федорович скептически ухмыльнулся, — уже хотя бы в силу вашего же характера: какой из вас администратор?! Но в данном случае необходим как раз ученый. Вам будет вменено принимать всякого рода прибористику, новейшее экспериментальное оборудование. Испытывать. На чем и как — это уже ваше дело, — загадочно покосился, улыбаясь.
Мы вошли в помещение, которое напоминало то ли зал для транзитных пассажиров, то ли товарный склад.
— Строительство возобновится летом, приборы же начнут поступать буквально в ближайшие дни. Для оформления предварительных проб мы решили использовать этот пакгауз. Ну-с?.. Всем прочим свободным временем вы вольны распоряжаться, как вам заблагорассудится. Соблазнов здесь не так уж и много. Разве что танцы под радиолу в местном клубе.
— Нет, это не для меня.
— Располагайтесь. Чем не башня из слоновой кости! Эйнштейн тоже мечтал о маяке, куда хоть иногда можно уединяться от суеты, Великие открытия чаще всего зарождались в небольших помещениях: вспомните подвальчик супругов Кюри!..