Я убиваю
Шрифт:
– Что с вами, вам плохо?
Фрэнк посмотрел на него.
– Нет, все отлично. Напротив. Все очень хорошо.
Тавернье изобразил на лице сомнение. Фрэнк ответил ему улыбкой. Этот старый дурак, конечно, и представить себе не мог, что минуту назад открыл Фрэнку, где скрывается Жан-Лу Вердье.
– Благодарю вас и приветствую, месье Тавернье.
– Ни пуха, ни пера, молодой человек. Надеюсь, вы сумеете догнать… А если не успеете, то помните, что на свете еще очень много женщин.
Фрэнк рассеянным жестом согласился с ним и направился к ограде, но
– Да, послушайте, молодой человек.
Фрэнк очень хотелось отправить его куда подальше. Его удержало лишь чувство благодарности за сообщенную новость.
– Слушаю вас, месье Тавернье.
Старик широко улыбнулся.
– Если все же захотите снять красивый дом на побережье…
Он победным жестом указал пальцем на дом за своей спиной.
– Вот он!
Не ответив, Фрэнк вышел за ограду, остановился возле машины, опустив голову и раздумывая, как же быть. Ему нужно было что-то предпринять, причем немедленно. И он решил сделать самое разумное, во всяком случае, самое первое и необходимое. Никто ведь не говорил, что нельзя хотя бы попытаться спасти и козу, и капусту. Он достал мобильник и набрал номер полиции Ниццы. Когда агент ответил ему, представился, попросил комиссара Фробена. И вскоре услышал его голос.
– Привет, Фрэнк, как дела?
– Ну, в общем… А ты?
– В общем и я. Так в чем дело?
– Клод, мне нужна твоя помощь, огромная, как гора.
– Все что захочешь, если только это в моих силах.
– В аэропорту в Ницце находятся люди, которые должны улететь. Генерал Натан Паркер, его дочь Елена и внук Стюарт. С ними еще некий капитан Райан Мосс.
– Тот Райан Мосс?
– Именно. Задержи их. Не знаю, как, не знаю, под каким предлогом, но надо помешать им улететь до моего приезда. Они везут в Америку тело первой жертвы Никто – Эриджейн Паркер. Может быть, это как раз удобный предлог. Какая-нибудь там бюрократическая неувязка или еще что-нибудь. Это вопрос жизни или смерти, Клод. Для меня, во всяком случае. Сумеешь?
– Ради тебя я готов на все.
– Спасибо, великий человек, созвонимся.
И Фрэнк сразу же набрал другой номер – дирекции Службы безопасности. Попросил к телефону Ронкая. Его тотчас переключили.
– Месье, говорит Фрэнк Оттобре.
Ронкай, наверное уже два дня живший при десятибалльном шторме, обрушился на него, как торнадо.
– Фрэнк, мать вашу так, куда вы подевались?
Сквернословие в устах руководителя полицейского управления означало не просто ураган, но бурю, какая случается раз в столетие.
– Здесь черт-те что происходит, а вы куда-то исчезаете? Мы назначили вас руководить расследованием, но вместо хоть каких-нибудь результатов получаем трупов больше, чем воробьев на деревьях. Вам известно, что от нынешнего штатного расписания Службы безопасности вскоре ничего не останется? Я сам сочту за удачу, если устроюсь куда-нибудь ночным сторожем…
– Успокойтесь, месье Ронкай, если вы до сих пор еще не потеряли работу, то уверен, так и останетесь в своем кресле. Все окончено.
– Как это понимать –
– Так и понимать – все окончено. Мне известно, где скрывается Жан-Лу Вердье.
В трубке замолчали. Некоторое время там размышляли. Фрэнк мог оценить гамлетовские сомнения Ронкая. Быть или не быть, верить или не верить…
– Вы уверены?
– На девяносто девять процентов.
– Мало. Хочу на все сто.
– Сто процентов не в этой жизни. Девяносто девять, мне кажется, более чем приемлемо.
– Ну ладно. Где?
– Скажу, но вы сначала сделаете одну вещь.
– Фрэнк, не перегибайте палку.
– Месье Ронкай, должен кое-что пояснить вам. Мне на мою карьеру уже наплевать. А вам на свою – отнюдь. Если откажете в моей просьбе, кладу трубку и первым же самолетом из Ниццы отправляюсь к чертям собачьим. И вы, недвусмысленно выражаясь, можете вместе с вашим приятелем Дюраном пойти и застрелиться. Я понятно объясняю?
Молчание. Передышка, чтобы не умереть. Потом снова голос Ронкая, исполненный сдерживаемого гнева.
– Говорите, что вам нужно.
– Мне нужно ваше слово чести, что комиссар Никола Юло будет считаться погибшим при выполнении служебного задания, и его вдова получит пенсию, какая полагается вдове героя.
Снова передышка. Более важная. Когда пересчитываются яйца. Услышав ответ Ронкая, Фрэнк был рад, что тот досчитал до двух.
– Хорошо, согласен. Договорились. Даю слово чести. Теперь ваш черед.
– Отправляйте людей и скажите инспектору Морелли, чтобы позвонил мне на мобильник. И почистите мундир к пресс-конференции.
– Куда отправлять людей?
Наконец Фрэнк произнес слова, за которые Ронкай заплатил своим обещанием.
– Босолей.
– Босолей? – с недоверием переспросил директор.
– Именно. Все это время сукин сын Жан-Лу не выходил из своего дома.
56
Пьеро взял пластиковый стаканчик с кока-колой, который Барбара протянула ему, и стал пить, как бы стесняясь людей.
– Хочешь еще?
Пьеро покачал головой. Протянул ей пустой стаканчик и, весь красный, отвернулся к столу, на котором складывал в стопку компакт-диски. Барбара нравилась ему и в то же время немного пугала. Мальчик был влюблен в нее, это видно было по его взглядам украдкой, молчанию и бегству при ее появлении. Стоило ей обратиться к нему, как он тут же густо краснел.
Девушка давно заметила, что Пьеро неравнодушен к ней. Это была типично детская влюбленность, вполне отвечавшая его внутреннему возрасту, и к ней, как к любому чувству, следовало относиться с уважением. Барбара знала, как велика была потребность любить в душе этого странного мальчика, который, казалось, был раз и навсегда напуган миром: в нем сохранились чистота и искренность, свойственные только детям и собакам – тем, кто не нуждается ни в каком вознаграждении.
Однажды она нашла маргаритку на микшере. Когда поняла, что таинственным дарителем простого цветка был он, чуть не умерла от прилива нежности.