Я - убийца
Шрифт:
– Я уже говорил. В его лице я мстил всей системе. Экономической, политической...
– Ты хочешь пройти по политической статье? – усомнился следователь. – Диссидентское время кончилось.
– Мне все равно. Я убил судью Бирюкова. И в любой момент могу доказать это.
– Валяй! – милостиво разрешил добрый следователь. – А мы с радостью тебя поддержим.
– Разрешите и мне вопрос задать? Согласно статье пятьдесят первой процессуального Кодекса, – вклинился Юрий Гордеев. – Мне бы хотелось установить последовательность событий. Игорь Всеволодович...
– Да.
– Скажите мне, пожалуйста, как вы оказались в зале суда? Что вас привело? Где вы были до этого? С самого утра, если можно. Как можно подробнее. Тут может оказаться решающим любой мелкий факт, любая деталь.
Игорь встревожено взглянул на адвоката и замер в напряжении. Невооруженным глазом можно было легко заметить, что он испугался чего-то и мучительно соображает, продумывает, просчитывает.
– Вас что-то беспокоит? – подчеркнул ситуацию Гордеев специально для Бориса.
Но тот, не обращая внимания на окружающее, будто все это нисколько его не касается, увлеченно листал материалы дела, всем своим видом выражая невмешательство в процесс общения обвиняемого со своим защитником.
Гордеев только хмыкнул разочарованно. И снова обратился к Игнатьеву:
– Я помогу вам. Вы проснулись в совершенно гадком расположении духа. Так?
– Нет. Я хорошо помню это утро. После того, что случилось, я перебрал весь день по косточкам, как говорится.
– Получается, что вы совершили этот... поступок без предварительного умысла.
– Почему?
– Потому что иначе вы бы с самого пробуждения, зная, что сегодня произойдет что-то ужасное и важное, обращали бы внимание на знаки судьбы, на мелочи, в которых бы мог открыться замысел рока. Так?
– Чушь какая-то, – смутился Игорь. – Ничего похожего. Просто и обыкновенно. Я встал, умылся, то да се. У меня на работе есть творческие дни, когда я не на производстве, а... Повышаю творческую квалификацию.
Гордеев тут же пометил у себя в тетради: «Проверить творческие дни Игоря Игнатьева. Совпадают ли они с датами аналогичных убийств?»
– У тебя начальство выделяет творческие дни? – Борис, оказалось, все прекрасно слышал и следил за разговором. – Или ты свободно выбираешь в любой момент?
– Практически да, – слегка задумавшись, ответил Игорь. – По закону и трудовому договору, конечно, это все точно по расписанию. Но, сами понимаете, обстоятельства меняются, иногда приходится работать по срочному заказу и в творческие дни, а потом творить в рабочие. Главное, чтобы количество этих дней не было больше, чем оговорено. Но в этих днях заинтересованы все. И я, и родное предприятие.
– Чем же? – Гордеев старательно зачеркнул свежую запись в своем адвокатском досье.
– В эти дни я работаю на престиж фирмы. Готовлюсь к выставкам, прорабатываю новые замыслы, обогащаюсь чужими идеями на показах, на выставках, на просмотрах.
– Короче, ты, художник нитки и иголки, в свои так называемые творческие дни ходишь по показам моделей и тыришь чужие изобретения? – Борис захлопнул папку и обернулся к адвокату. –
– Для того и существуют показы. Чтобы обмениваться свежими идеями, – набычился Игорь. – А книжки, журналы? Тоже нельзя смотреть? Никто не берет готовые формы. А идеи!.. Это... У самого изобретателя, может, и не пойдет, а у другого...
– Короче, – оборвал его следователь, – отвечай на поставленный вопрос. Как ты попал в здание суда? Почему ты туда пошел? Кто и зачем тебя туда направил?
– Никто не направлял. Я же говорил уже. И не один раз.
– А вдруг ты соврал? – вытаращил на него «страшные» глаза следователь. – А теперь, запутавшись, что-нибудь не так скажешь. Мы тебя тут-то и поймаем за язык. Давай, давай. Еще не один раз будешь рассказывать. Привыкай.
– Ну... Позавтракал. Пошел на Кузнецкий. Там готовится показ. Известные имена. Краскина... Тюльпаков... Канашкин... Интересные должны были бы быть работы. У них совершенно оригинальный подход к покрою...
– В какое время открылся просмотр? – спросил Гордеев и записал в досье: «Проверить по времени открытие показа на Кузнецком мосту и время заседания суда».
– В какое время? – переспросил Игорь, и казалось, что он просто опешил от неожиданного вопроса.
– Поясняю, – ему на помощь пришел Антоненко, – ты пришел на Кузнецкий к определенному часу?
– Да нет же. Я со служебного. В любое время. Просто пришел поглядеть, потусоваться. Мне же не надо на сам показ. Я же модели смотрю, а не...
– Тебе понятно? – Борис снисходительно поглядел на друга. – Со служебного. В любое время.
Гордеев не вычеркнул эту запись. А даже добавил: «Найти свидетелей пребывания портного Игоря Игнатьева в салоне на Кузнецком! До открытия!»
– Круто заквашиваешь, – подмигнул ему Борис. – А у меня для тебя сюрпризик приготовлен. Как раз для тебя. Уверен, что тебе понравится.
– Я еще хочу спросить подзащитного.
– Валяй!
– Ну так вот. По вашим словам, вы пришли заправиться, так сказать, прекрасным искусством в знакомый вам мир красоты и радости. А вышли оттуда и прямиком побежали на заседание суда резать горло невинного пожилого человека! До этого вы встречались с судьей Бирюковым?
– Нет.
– Вы без предварительного умысла, то есть совершенно нечаянно, перерезали горло незнакомому человеку?
– Да. Выходит, что так.
– Интересно, что же такое случилось с вами в салоне на Кузнецком? Что вас подтолкнуло?
– Ничего. Там почти никого и не было. Рано было, – понурил голову Игорь. – Я на манекенах фасоны поглядел. Что и как сшито. Мне только это и интересно. Я же и сам...
– Короче, – остановил его Борис. И пояснил Гордееву: – Он меня тут так просветил по модельной и швейной части! До сих пор голова гудит. Шаговый шов! Тройной шов от запарки гофре отличаю! Или наоборот? Нам все эти производственные подробности ни к чему. Говори только суть событий. Что? Где? Когда? Кто видел и кто может подтвердить?