Я (убью) люблю тебя, Воскресенский!
Шрифт:
Уговорили. Пусть придёт герой и спасёт меня.
Но по закону подлости гений не торопится. Позвать? Да щас же! Пусть потом страдает от моей бледной физиономии. Тем более, на контрасте со снятыми румянами она и правда не фонтан.
– Долбанный случай! Гадская косметика! Да чтобы я ещё раз… лучше сдохнуть!
Потому что любая знает, насколько хреново оттирать ультрастойкую тушь. Моя взялась только с третьего раза. Порадовала, блин, пандой
– Р-р!
В десятый раз наливаю смывалку на ватный диск и кое-как возвращаю себя к нормальному виду. Кто бы мог подумать, что без одной руки настолько плохо!
Выдыхаю, выпрямляюсь. Встречаюсь взглядом с Воскресенским.
– Что? – хмуро.
Но тот не реагирует, тот залипает. И это оказывается чертовски приятно для либидо, что в момент очухивается под блуждающим взглядом. И оно же не даёт нарушить момент очередной колкостью. А мне жарко! И душно, и враз натирает… да везде!
Пока невозмутимый Есений стоит, привалившись плечом к косяку двери, и разглядывает. А я физически чувствую, как его взгляд скользит от моего лба, по линии бровей и к носу. Ниже, обрисовывает пухлость губ, чертит по резкой линии подбородка, касается шеи…
Да твою же! Приди уже в себя, иначе…
Иначе кранты. Потому что из меня уже вырывается горячий вздох, а он… он всё ещё виснет. Но вот неожиданно мужской, чертовски тяжёлый взгляд напарывается на кружево, под которым я вся уже в боевой готовности. Настолько, что пропорола бы бюстье, будь это возможно.
И Есений вдруг приходит в себя. Веки закрываются, а в следующий миг являют адекватного, только недовольного гения.
– Помочь?
Хриплый голос отдаётся вибрацией в теле, приходится прикусить губу. И именно это привлекает внимание.
Бракованный Windows!
– Помоги, – собственно, мой голос недалеко ушёл.
Про мозг молчу, раз уж не смогла противиться плохой, ОЧЕНЬ плохой идее. И простреленная рука не спасёт, есть много поз…
Да твою же!
Едва слышно шиплю матом.
– Что? – полностью очухивается гений и подскакивает ко мне.
Хотя какие прыжки в этих трёх метрах! Его полшага, и вот мы стоим фактически прилипнув друг к другу. Воскресенский обеспокоенно, а я… мне срочно нужно принимать хоть какие-то меры. Или душ.
– Всё нормально… – «милый» встаёт поперёк горла. – Я сама.
– Тебя ранили из-за меня, – упрямо дёрнув подбородком, гений роет нам могилы.
Потому
– Допустим. Но это не значит, что…
Затыкаюсь на вдохе. А кто бы не, если малолетка, которого только что считали хлюпиком, в два удара сердца ставит меня в ванну. И ни разу при этом не задыхается. А если взять за факт, что моя грудь весит как половина его, то выйдет, что гения я недооценила.
Убийственнее только то, что он залезает в ванну следом за мной.
– Обойдусь. Без. Помощи.
Да потому что мыться с ним это как бы за гранью. Особенно в свете недавних открытий.
– Не обойдёшься, – невозмутимо. – Хотя подожди…
Воскресенский выпрыгивает обратно, но даже выдохнуть с облегчением не успеваю. Гений возвращается, да не один, а с мусорным пакетом в руках.
– Это что? – поднимаю бровь.
– Защита от воды, – словно само собой разумеющееся.
Интересно, а от меня у него защита есть?
– Зачем?
Но строить из себя прежнюю няньку, стоя в одном белье на крохотном пространстве чугунной ванны – проблема.
– Милый, – всё-таки с шипением, – а скажи-ка мне, что ты собрался делать?
– А ты угадай, – фыркает он и одним движением стягивает с себя футболку.
Долбаный ты… Воскресенский! Потому что после этого он невозмутимо стаскивает джинсы, оставшись в одних боксёрах. Хотя, вообще-то, мог снять и их, раз у нас такой интим.
– Ты рехнулся, идио…
Шорох, скотч, пакет. Вместо достойного ответа стою и хлопаю глазами, глядя, как профессионально он обматывает и заклеивает простреленную руку. А потом аккуратно приподнимает её на стену, выше моей головы.
– Так точно не навредим, – поясняет Воскресенский.
И пока я прикидываюсь рыбой – бессмысленно таращу глаза и открываю рот, гений прижимает меня к стене своим телом. Классным, кстати, так что всё моё в восторге и требует продолжения. Один лишь мозг – объяснений, но он в явном меньшинстве.
– Вос-скресенский! – выдыхаю, на время забыв про руку.
Всем телом чувствую широкую грудь, подкачанный живот, предвкушаю сильные руки, что опираются по обе стороны от моей головы. И закидываю голову, чтобы поймать взгляд этого… уже не знаю кого.
– А теперь главное веселье, – заявляет малость поплывший гений.
А я… я пищу и визжу от потока холодной воды, что извергается мне на голову.
Конец ознакомительного фрагмента.