Я умер вчера
Шрифт:
– А как же Лиля? – внезапно спросила Ирочка, не отрываясь от экрана, где как раз начался очередной раунд правосудия по-техасски.
– С ней все в порядке, – ответил Владислав.
– Вы поедете на море?
– Конечно, я же обещал ей.
– А Маргарита Владимировна тоже поедет?
– Нет, Рита с нами не поедет.
– Неужели она действительно могла из-за какого-то костюма так обойтись с ребенком? Я этого не понимаю.
– Ириша, не примеряй на себя. Рита совершенно другой человек. Она светская дама, она постоянно крутится в среде киношников, и для нее костюм за тысячу долларов – это все равно что
– Все равно это жестоко. Нельзя так с детьми обращаться, – по-прежнему не оборачиваясь, сказала Ира. – Даже со взрослыми так нельзя.
Она снова заплакала, на этот раз совсем тихо, давясь слезами. Стасову и Татьяне были видны только ее подрагивающие плечи. Они ее не утешали. Что толку? Ей больно, это понятно. Но свою боль каждый человек должен переживать сам. Он должен сам к ней привыкнуть и сам научиться с ней справляться.
Он шел за ней уже второй час. Томилина, видимо, действительно плохо себя чувствует, потому что за час с небольшим прошла совсем немного. То и дело присаживалась на скамейки, отдыхала. Преследовать ее в этом новостроечном районе было трудно, приходилось держаться на расстоянии. Людей немного, улицы еще не застроены киосками и палатками, все просматривается. Но, с другой стороны, если повезет и Томилиной понадобится медицинская помощь именно здесь, то все шансы за то, что он окажется первым и единственным врачом, который окажется поблизости.
Томилина остановилась, оперлась одной рукой о дерево, другой отерла выступившую на лбу испарину. Постояла немного и двинулась дальше. Его восхищало то упорство, с каким эта грузная нездоровая женщина продолжала выходить на прогулки, несмотря на то, что ей это явно было не по силам.
Она дошла до угла и скрылась за поворотом. Это был ее постоянный маршрут, и он знал, что дальше идет прямая, как стрела, улица, поэтому близко подходить нельзя. Надо отпустить ее подальше, чтобы не попадаться лишний раз на глаза.
Он замедлил шаг, и в этот момент с той улицы, куда свернула Томилина, послышался нарастающий рев мотора и визг тормозов. И тут же раздался женский крик. Он рванул вперед и пулей домчался до угла.
Вот он, тот случай, которого они ждали! Томилина стояла на коленях на проезжей части, держась обеими руками за живот. Перед ней – красные «Жигули» с распахнутой дверью. Какая-то девица, затянутая в умопомрачительно узенькие брючки, склонилась над Томилиной и, кажется, пытается помочь ей встать. Немногочисленные прохожие, ахая и качая головами, уже группируются вокруг места аварии.
Он стремительно подлетел к ним. Оттолкнул девицу и схватил Томилину за запястье.
– Я врач, – произнес он как можно увереннее. – Что здесь произошло? Где водитель?
– Это я, – тоненько пискнула девица в брючках. – Я не виновата, здесь нет ограничения скорости. А она стала
– Носятся как угорелые! – послышались возмущенные голоса обступивших их прохожих. – И как не стыдно! На похороны свои, что ли, опоздать боишься?
– Но здесь даже пешеходного перехода нет, – оправдывалась девица-водитель. – Откуда я могла знать, что она на проезжую часть выйдет.
Девица вступила в перепалку с прохожими, которые, убедившись, что ничего интересного не происходит и никто не умер, стали потихоньку расползаться.
– Машина вас задела? – деловито спросил он, нащупывая пульс. Пульс был так себе, частил, и наполнение плохое.
– Да, немного, – дрожащим голосом ответила Томилина. – Я очень испугалась.
– Куда пришелся удар?
– В бедро. Как голова кружится… Я, наверное, идти не смогу.
– Ничего страшного, – успокоил он ее. – Давайте я помогу вам встать, мы дойдем вон до той скамеечки, и я сделаю вам укол. Подстимулируем сердечко, и все будет в порядке.
Он помог ей встать и повел на противоположную сторону, где действительно в тени густой листвы стояла скамейка.
– Вы правда врач? – спросила она, тяжело опираясь на его руку.
– Честное слово. Работаю на «Скорой помощи». В свободное время подрабатываю, хожу к пенсионерам укольчики делать.
Он усадил ее на скамейку и раскрыл сумку.
– Все свое, как говорится, ношу с собой. У моих пенсионеров сердце и сосуды – главная проблема. Так что все нужные вам лекарства у меня есть.
Он незаметно огляделся по сторонам и убедился, что никто не обращает на них ни малейшего внимания. Ну надо же, как все удачно сложилось! Что бы ни произошло в дальнейшем, все можно будет списать на этот инцидент с машиной. Упала, ударилась, испугалась – целый букет факторов, повлиявших на потерю ребенка.
– Рукавчик закатайте, пожалуйста, – попросил он, доставая шприц и ампулу.
Томилина расстегнула манжету на рукаве красивой синей с белым ветровки и обнажила руку. Он бросил взгляд по сторонам. Улица снова пустынна, только девица, сбившая Томилину, так и стоит возле своих красных «Жигулей», бледная вся, перепуганная, кажется, даже больше, чем сама пострадавшая.
– Может, ее в больницу отвезти? – крикнула она.
– Не надо, – громко ответил он. – У нас все в порядке. Поезжайте. Только не гоняйте больше как угорелая.
Девица поколебалась, потом села в машину и медленно тронулась. Он протер ваткой, смоченной в спирте, место укола.
– Ну вот, сейчас все будет в порядке. Вам не лучше?
– Нет, – пробормотала Томилина, вдруг сделавшись синюшно-бледной, – кажется, хуже стало.
– Ничего, ничего, сейчас… Вон как у вас веночка хорошо видна…
Он взял в руку шприц и в первый момент не понял, почему не может ввести иглу в вену. Рука стала непослушной и не могла двинуться ни вперед, ни назад. И только потом он сообразил, что какие-то люди держат его с двух сторон. Откуда-то снова появились те самые красные «Жигули». Выскочившая из машины девица тоже вихрем подлетела к ним и аккуратно вынула шприц из его сжатых пальцев. Задняя дверца «Жигулей» распахнулась, вышли двое мужчин и подошли ближе.
– Начнем, пожалуй, – скучным голосом сказал один из подошедших. – Валентина, отвези Татьяну Григорьевну домой и возвращайся сюда. Коля, съемку сделал?