Я узнаю тебя по глазам
Шрифт:
Но по мере того, как машина увозит меня все дальше в недра города, в голове начинают роиться совсем другие мысли.
Боюсь даже представить, что мне предстоит услышать, в ушах так и стоят слова — «мой сын никогда бы не бросил ни свою дочь, ни любимую женщину»… Но он ведь бросил. Подставил, позволил очернить ее имя, чтобы спасти себя, вынудил уехать из города. Да что это за любовь такая? Что может оправдать такой чудовищный поступок? Как по мне — ничего. И вряд ли я изменю свое мнение, что бы ни сказала бабушка.
Такси останавливается перед красивым двухэтажным домом в одном из старейших районов
— Ну чего ты стоишь, милая? Заходи, — бабуля буквально втаскивает меня внутрь, как будто боится, что я сейчас развернусь и уеду обратно. Рядом с ней стоит полноватая женщина лет пятидесяти в кухонном фартуке. Бабушка представляет ее как Анну. Женщина тепло мне улыбается и помогает снять верхнюю одежду. — Анна работает в нашем доме почти тридцать лет. Немалый срок, правда? Она помнит и Кристофа, и Дэвида, твоего дедушку. Она помогала мне пережить их кончину.
— Рада познакомиться, — слегка киваю и иду за бабушкой вглубь дома.
Мы приходим в большую гостиную, оформленную в пастельных тонах. Огромные окна пропускают целое море света, что делает комнату еще более уютной. На стенах висит множество фотографий в рамках и мое внимание невольно к ним прикипает.
Заметив мой интерес, бабушка находит что рассказать буквально о каждой из них. Для нее это не просто бумага в стекле, это частички прожитой жизни, частички навеки сохранившиеся в душе. Слушая ее, начинаю ощущать, как и во мне эти фотографии начинают рождать нечто особенное. Каждое слово я впитываю с жадностью, и так же цепко всматриваюсь в каждую фотографию, словно пытаясь сродниться с ней.
Вот свадебное фото бабушки и дедушки, снимок с пляжа, сделанный во время медового месяца, вот бабушка с младенцем на руках. И множество фотографий Кристофа. Тут он совсем маленький мальчик, а на второй фотографии уже выпускник университета. А на этой ему вручают научную премию. Вздыхаю, бросив мимолетный взгляд в окно. Мне до сих пор не верится, что на этих фото не посторонний мне человек, а родной отец.
— Догадываюсь, что творится в твоей душе, — бабушка меня обнимает и я утыкаюсь лбом ей в плечо. — Как жаль, что все так получилось. Мы столько лет потеряли зря.
— Мне тоже жаль. — закусываю губу почти до крови. — Но может мы еще сумеем немного наверстать?
Кажется, мой ответ бабушку порадовал и она тут же потащила меня обедать, а то, по ее словам, уж больно я тощая. За обедом, в основном, говорила я. Рассказывала о детстве, своих проделках, о маме, наших путешествиях, ее болезни, своей учебе, планах на будущее.
За всем этим проходит так много времени, что это кажется просто нереальным. Стрелки часов словно втрое ускорили свой бег. За окном давно уже стемнело, вечер полностью вступил в свои права, а мы все никак не могли наговориться. Бабушка показала мне дом. Кухню, кабинет, спальни, на цокольном этаже обнаружились небольшой бассейн и тренажерный зал. Сзади дома, в отдельном помещении располагалась оранжерея. В целом все было обставлено стильно, дорого и со вкусом.
— А чем занимался
— Дэвид унаследовал от отца фирму по поставке различного технического оборудования для нефтегазовой отрасли. Ее и развивал. Фирма существует и поныне, но поскольку некому было передать дело, а я в этом бизнесе смыслила как обезьяна в нотной грамоте, то пришлось распродать почти все акции. Оставила лишь минимальный пакет. А сосредоточилась на своих цветочных магазинах.
— Серьезно? Цветы? — широко улыбаюсь.
— Да. Разные сорта, в том числе и очень редкие. Дизайнерские букеты. Раньше я делала их сама, а теперь в основном наблюдаю, контролирую, подбираю персонал. Старость не радость, что тут скажешь. Хочешь, съездим завтра?
Я немного подвисла. Блин, завтра же у нас вылет.
— Я бы с удовольствием, но завтра нам с миссис Питерс нужно улетать.
— Может, задержишься на несколько дней? Не думаю, что у тебя возникнут проблемы с учебой из-за этого.
— Я даже не знаю.
— Мне так не хочется тебя отпускать. Только увидев, терять снова…
Вижу влагу в серых глазах и сердце начинает рваться на части. И что делать? Может, и правда остаться? Хочу сказать, что нам вовсе не обязательно терять связь. Есть ведь телефон и интернет. Но понимаю, что это все не то.
— Давай сделаем так. Ты пока подумай над моим предложением. А я расскажу то, что тебе следует знать. Может, это как-то повлияет на твое решение.
— Хорошо, — я киваю и моментально напрягаюсь. Вот он, момент истины.
— Понимаешь, Кристоф и правда считал, что эта сделка лучший выход из ситуации. В противном случае твою маму отчислили бы в любом случае, да и его уволили бы с позором. Никто ничего бы не выиграл.
— Ну да, а так получилась односторонняя выгода. Какое невиданное благородство, — обида вновь поднимает голову и я не могу сдержать желчи, которая сполна изливается в словах.
— Эль, в тебе сейчас говорит юношеский максимализм. Который видит все только в двух цветах — черном и белом. И не приемлет никаких компромиссов.
— Я просто не понимаю, как можно было пойти на такой компромисс. Ради своей репутации прилюдно очернить любящего тебя человека. Что это если не подлость?
— В этом и проблема. — бабушка тяжело вздохнула. — Так не должно было быть. Суть сделки была в том, чтобы представить эти фото как подделку. Не более того.
— Что? — кажется, глаза у меня сейчас выглядят, как у человека с базедовой болезнью.
— Согласись, ситуация уже по-другому выглядит, не так ли? В общем, договор строился на том, что они прекращают свои отношения, а Марисса признается в намеренном обмане с целью очернения репутации. Причем не публично, а за закрытыми дверями. Потом по-тихому забирает документы и переводится. Шумиха сходит на нет, Кристоф сохраняет должность и регалии. Имя твоей мамы полоскать не должны были. Такой план был изначально. Сын не рассказал, как убедил ее согласиться, но, видимо, твоя мама полностью ему доверилась. А вот дальше все пошло наперекосяк. Кто-то намеренно распустил еще более грязные слухи. Скандал разросся настолько, что документы Мариссы из деканата пришлось забирать Изольде.