Я в любовь нашу верю...
Шрифт:
Мой с ее сравниться?
Может ли она
Знать тебя, как я?
Глубоко в душе
Я по тебе скучаю,
Но правила игры
Не в силах изменить.
Усаги вонзила ногти в ладони и прикусила губу, чтобы не заистерить прямо здесь. Как бы она ни любила творчество соперницы, это был уже перебор. Пусть песня эта и не принадлежала Айно, но это было для Цукино фактическим принижением ее самой в глазах любимого человека. Она посмотрела на Мамору, что с трудом держал себя в руках. В полумраке тяжело было понять, какие эмоции он испытывает. Коснувшись
Пусть судьи всё решат,
Их равнодушный взгляд.
Пусть такова судьба,
Я с ней борюсь одна.
Сомнений полный круг,
Любимый или друг?
Огонь или метал?
Один лишь всё забрал.
Рей вошла в зал как раз в тот момент, когда Минако, выложившись на полную, пропела последний куплет перед понижением голоса, вложив в него все свое отчаяние и боль потери. Хино, облокотившись на барную стойку, нахмурилась. Она считала, что подобные движения души делают лишь хуже; но разве Айно можно убедить в этом? Ее драматичная натура требовала выражения, эмоционального всплеска. Рей все понимала, но все равно полагала, что это проявление слабости. Но пение Минако и впрямь было сильным.
Я не расскажу
То, что с нами было,
Про мысли о тебе,
Про дрожь в моей руке.
Хочу сказать, прости,
Если было больно,
Но в свои слова
Не верю я сама.
Но знаю лишь одно:
— тихо пропела Айно, слабо улыбнувшись, словно и впрямь извиняясь.
«Любовник или друг? Ни тот, ни другой. Прощай же!» — подумала она и, набрав полную грудь воздуха, пропела последние строки, старательно вытягивая гласные:
Всё выигравший возьмёт…
Всё выигравший возьмёт…
На шее Усаги нервно билась жилка. Девушка с тревогой посмотрела на Мамору и, протянув руку, сжала его ладонь, но парень будто бы не заметил ее жеста. Все его внимание было приковано к сцене, к Минако, к ее блестящим от слез сапфировым глазам. Как же давно звучала клятва, что эти очи никогда не узнают слез! Словно не он это говорил…
А песня подходила к концу. Приближался момент, когда Айно должна была окончательно отпустить чувства к Мамору, словно рвущийся ввысь гелиевый шарик на длинной нити. И вот он настал. Еще пара слов — и их история любви станет всего лишь грустной сказкой.
The winner… takes it… all…
— пропела дрожащим голосом Минако, и тут же две слезинки прочертили влажные дорожки на ее припудренных щеках. Она сделала шаг назад, по-прежнему судорожно, до онемения в пальцах, сжимая микрофон в руках.
— Минако!!! — рванулся к ней всем телом Мамору, словно пытаясь схватить девушку, словно ускользающую мечту, но тут же обмяк, обессиленно опустившись обратно на диван и обхватив голову руками.
Айно же буквально убежала за кулисы, желая оказаться как можно дальше от этого места и этих людей. В полумраке она налетела на мистера Ямамото, который что-то возмущенно причитал и, отмахнувшись от него, побежала дальше, не разбирая дороги.
— Стой! — окликнул ее кто-то, и девушка покорно затормозила, бросив измученный взгляд через плечо.
К
— И что это было? — строго поинтересовалась Хино.
Минако разом обмякла и посмотрела на подругу безучастным взглядом:
— Я его отпустила.
— В который раз? — издевательски вздернула бровь Рей.
Айно упрямо вздернула подбородок:
— Надеюсь, что в последний. Извини, но мне нужно уйти…
— Снова побежала прятаться в норку? Малодушие — это не твой стиль. И вообще, сколько раз ты будешь наступать на одни и те же грабли?! — взорвалась импульсивная брюнетка. — Я думала, мы все обсудили, и ты приняла решение жить дальше!
— Да, это так! — парировала Минако. — Но это моя жизнь, Рей. Моя! Можешь не верить, но так мне стало немного легче. Я и правда отпустила Мамору. На этот раз навсегда. Хотя разлюбить его я все равно не в силах…
— Ох, ну и мазохистка же ты… — устало вздохнула Хино. — Ладно, дело твое. Только без глупостей.
Айно улыбнулась уголком губ:
— Конечно, — и, развернувшись, открыла дверь служебного входа и вышла в душную июльскую ночь.
На улице царило затишье, словно перед грозой. Не было слышно даже привычного пения сверчков и цикад. От земли поднимался невидимый человеческому глазу пар — явный признак приближающейся непогоды. Мрачные тучи, незаметные на темном покрывале ночи, укрывали небосвод, скрывая Луну и звезды. Но там, на западе, куда Минако по привычке обратила свой взор, по-прежнему сияла Венера. Маленькая храбрая звездочка, которой с Земли казалась планета любви, словно разгоняла мрак вокруг себя.
— Я тоже смогу так, — произнесла Айно едва слышно и, набрав полную грудь воздуха, двинулась к стоянке, где поджидало несколько полуночных такси.
Едва она удалилась на достаточное расстояние, от стены отделился едва различимый силуэт, выходя из мрака. В свете одного-единственного фонаря насмешливо, и в то же время холодно сверкнули светло-зеленые глаза незнакомца, и губы его изогнулись в многообещающей ухмылке.
— Ну, здравствуй, Дитя Любви, — произнес он, проводив хрупкую фигурку взглядом, после чего, щелкнув пальцами, исчез, оставив после себя удушающий запах серы.
Усаги щебетала без умолку, когда они с Мамору выходили из клуба. Девушка буквально повисла на руке парня, периодически дергая Чибу за рукав. За внешней беззаботностью Цукино прятала отчаяние и страх; всеми силами ей хотелось, чтобы парень обратил на нее внимание и поделился своими переживаниями. Но Мамору был мрачнее тучи и, казалось, совсем не замечал свою девушку. Его красивое, волевое лицо было похоже на маску, и от этого у Усаги сжималось сердце.
Чиба был поглощен мыслями о сегодняшнем выступлении Минако. Он знал, что сегодня не стоило приходить в клуб — знал, но все равно пошел на поводу у своей девушки. Мамору хотел отвлечь ее от тяжелых мыслей, связанных с очередным фиаско в поисках Нару, а в итоге сам попал в их тягостный плен, и от этого голова шла кругом.