Я в любовь нашу верю...
Шрифт:
Берилл смерила Зойсайта презрительным взглядом. Волосы растрепаны, мундир в каких-то влажных пятнах и следах грязи… Жалкое зрелище!
— Ты недостоин этого мундира! — рявкнула королева, вскинув голову. — Ты разочаровал меня, Зойсайт. Провалил дело, не оправдав моих ожиданий… И теперь у нас нет ни радужного кристалла, ни Темного. И все из-за тебя!
Зойсайт вздрагивал от каждого слова, все больше сжимаясь:
— Моя королева… пощадите…
— О да, умоляй меня! — осклабилась Берилл. — Возможно, что-нибудь из этого выйдет!
Почувствовав слабую надежду на избавление, юный лорд принялся засыпать королеву словами извинений,
Поднявшись с места, она угрожающе нависла над униженным лордом и с презрением выплюнула:
— Мерзкий, жалкий червяк!
Королева направила на него палец, и оттуда ломаным зигзагом сверкнула черная молния, пронзив Зойсайта до основания. Он вскрикнул и обмяк, ударившись лбом о гранитные плиты. Берилл, почувствовав упоение от созерцания чужих страданий, выпустила еще одну молнию. Затем еще одну. И еще. Несчастного юношу разрядами подбрасывало в воздух, но он не кричал и не молил о пощаде, лишь мучительно стонал.
Увлеченная пыткой, Берилл не заметила, как в зал ворвался взъерошенный Кунсайт с глубоким порезом на щеке.
— Королева… — начал было он и, увидев страшную картину, пораженно умолк. Лорд позабыл все, о чем хотел сказать, когда увидел скорчившегося на полу юношу и нависшую над ним Берилл. — Зойсайт! О-о-о!..
Королева обернулась и смерила побледневшего как смерть Кунсайта недовольным взглядом. Развернувшись так, что платье вихрем взметнулось вокруг ее ног, Берилл отошла в сторону. Не помня себя, старший генерал бросился к подопечному и, упав перед ним, проверил пульс. Зойсайт был едва жив, и ледяной лорд, бережно положив его голову к себе на колени, обернулся к Берилл:
— За что?! — спросил он, судорожно сжав кулаки. Только бешено пульсирующая жилка на холодном челе Кунсайта выдавала его состояние.
Королева, обернувшись, холодно ответила, скрестив руки на груди:
— Узнайте сами, генерал.
Сказав это, она, как и после смерти Джедайта, молча покинула тронный зал, оставляя ледяного лорда наедине со своим умирающим подопечным.
— Я… всего лишь… хотел, чтобы вы мной гордились… — прохрипел Зойсайт, не открывая глаз, словно предвкушая вопрос наставника. К тому же, он не смог бы взглянуть в глаза Кунсайту и прочесть в них осуждение. Или, может, гнев. Или, того хуже, презрение… На губах юноши выступила окровавленная пена, и младший генерал закашлялся, со стоном повернув голову.
Язык Кунсайта словно одеревенел, когда он, решительно ничего не понимая, дал ответ, надеясь таким образом успокоить умирающего:
— Я горжусь тобой.
Прикрыв глаза и сглотнув ком в горле, чуть отдающий привкусом крови, генерал коснулся растрепанных волос Зойсайта и принялся легонько поглаживать их, словно надеясь, что это позволит подопечному хотя бы ненадолго позабыть о боли. Тот и впрямь выглядел спокойнее, но все же печать страданий не желала уходить с его мраморно-белого лица.
— Последняя просьба, лорд… — тихо произнес Зойсайт вдруг несколько тягостных мгновений спустя, чуть приоткрыв глаза и уставившись мутным взором на самого дорогого человека в своей жизни.
— Все, что угодно, — прохрипел Кунсайт, с трудом сохраняя спокойствие, хотя внутри бушевал целый фонтан эмоций, доселе неведомых.
— Я хочу умереть
Генерала не пришлось долго уговаривать, и он, взмахнув плащом, перенес их в дивный сад. Воздух вокруг был напоен сладкими ароматами диковинных цветов и свежей травы. Невдалеке весело и беззаботно журчал ручей, в кронах магнолий, растущих на его берегах, заливаясь, пели птицы.
Зойсайт едва ли видел царящее вокруг великолепие природы, но в угасающем взгляде его читалась безграничная благодарность к старшему генералу, держащему его на руках.
— Я всегда любил вас… — произнес юноша, прежде чем глаза его закрылись навек. Он уже не видел, какую реакцию его слова вызвали у Кунсайта, и предсмертные, яркие видения, наполнили сознание Зойсайта цветным калейдоскопом.
…Вот он, еще ничего не понимающий четырнадцатилетний подросток, оказался в самом сердце Темного Королевства. Все ново и чуждо для младшего генерала, и лишь один человек выказал ему расположение — сам грозный ледяной лорд, первый среди лучших.
— Я буду его наставником, — сказал Кунсайт и покровительственно положил тяжелую руку на узкое плечо нескладного рыжего мальчишки. Что-то похожее на благодарность растеклось в его сердце…
…Лорд учил своего подопечного контролировать свои силы, а Зойсайт из кожи вон лез, чтобы угодить своему глубоко уважаемому наставнику. Чего только стоила в его глазах скупая улыбка Кунсайта! Что такое цветистая похвала по сравнению со сдержанным кивком одобрения ледяного лорда!..
…А потом уважение переросло в любовь. С этим нельзя было ничего поделать. И когда Зойсайт впервые осознал это, то даже подумать не мог, что это противоречит всем возможным устоям, что это чувство — запретно. Он просто восхищался наставником, возвел его на пьедестал и любил, ничего не требуя взамен. Терзался ревностью, изводил себя мыслями, но себе не изменял…
Вскоре все воспоминания подернулись белым туманом, боль отступила, и Зойсайт, вздохнув, ушел из этого мира, оставив избитую бренную оболочку на руках своего самого любимого человека. Вскоре исчезла и она, съежившись до размеров маленького зеленого камешка с розовыми прожилками.
Кунсайт поднял камешек и крепко сжал его в ладони. Встав на ноги, он, опустив голову, тяжело и часто задышал, не справляясь с потоком эмоций, что подобно селевому потоку затопили его душу. Дыхание все учащалось, кулаки сжимались все крепче, и вот генерал, не в силах больше держать себя в руках, запрокинул голову и закричал, перекрывая и пение птиц в райском саду, и озорное журчание ручья. Он вкладывал в этот крик всю свою боль и отчаяние, которые пробудились в нем со смертью подопечного. Теплый камень в правой руке служил ему горьким напоминанием потери, подпитывая скорбь и отчаяние.
Ледяная броня на сердце окончательно исчезла, и Кунсайт обрел возможность чувствовать так, как прежде. Трещина, которую оставили воспоминания о Венере, раскрывалась все шире и шире, пока смерть Зойсайта не нанесла по куску льда последний, решающий удар, и вот сердце — живое, кровоточащее сердце, — освободившись от оков, сжалось от давно позабытой боли.
Лорд, уже не ледяной, обессиленно упал на колени и зарыдал — впервые в своей жизни. И ему не было стыдно за эту слабость — так, по капле, постепенно уходило его горе, утихало, подобно боли в свежей ране. Но природа горя такова, что оно все равно будет напоминать о себе, как рубцы израненного тела в ненастную погоду.