Я вам любви не обещаю
Шрифт:
До самой Пасхи граф Бахметьев гостил в Покровском, и когда наступило Воскресенье Христово вместе с Верой поехал в сельский храм, встав подле неё с зажжённой свечой в руках. Шептались кумушки соседские, но враз примолкли, когда сама графиня Бахметьева по окончанию крестного хода подошла к молодой паре и, расцеловав в обе щеки ошеломлённую Верочку, с улыбкой на устах произнесла:
— Христос воскрес, Вера Николавна.
— Во истину воскрес, Лидия Илларионовна, — смущённо отозвалась Верочка.
— Приезжайте к нам в Бахметьево, — тронула
— Будем, маменька. Непременно будем, — целуя мать в щеку, заверил её Георгий.
Помогая Вере подняться на подножку экипажа, Георгий приказал вознице ехать в Бахметьево. Вера прислонилась головой к его плечу и тяжело вздохнула.
— Мне бы не хотелось ехать туда, — тихо заметила она. — Наверняка будут гости, как ты объяснишь моё присутствие там?
— Мне легче объяснить твоё присутствие, чем моё отсутствие подле матери в такой день, — довольно сухо заметил Георгий.
Вера убрала голову с его плеча и отодвинулась, уставившись в окно невидящим взглядом. Георгий нащупал её ладошку и сжал в своей руке:
— Прости, я вовсе не желал обидеть тебя. Ежели меня не будет, то вполне вероятно, что причиной тому посчитают мою размолвку с матерью.
— Я понимаю, — отозвалась Вера, не поворачивая головы, дабы он не её расстроенного лица.
Менее всего ей хотелось бы встать между матерью и сыном, заставить его выбирать, ведь до сей поры не была уверена в том, какой именно выбор он сделает.
Вопреки её ожиданиям и сложившийся традиции в этот день в Бахметьево не было многолюдно, приехал лишь Дашков, соседям же Лидия Илларионовна даже приглашений рассылать не стала. Всемогущего Дашкова Вера побаивалась, особенно потому, как запомнила, с каким пренебрежением он глядел на неё в Покровском, когда Караулов ранил Георгия. Madame Одинцова с трудом удержалась от того, чтобы не отшатнуться от князя, когда он предложил ей руку, дабы сопроводить к столу.
— Неужели я вас напугал? — тихо поинтересовался Алексей Николаевич, склонившись к уху Веры по пути в столовую. — Мне казалось, что вы не робкого десятка.
— Вы внушаете уважение и трепет всякому, — тихо отозвалась Вера. — Страшно даже представить, что ваш гнев может обрушиться на мою голову.
— Не вижу причин для гнева, — пожал плечами Дашков. — Георгий вырос, он уже не мальчик, он сделал свой выбор, и мы должны уважать его, каким бы он ни был.
— Благодарю вас, — опустила очи долу Вера.
Праздничный обед прошёл в довольно тягостной обстановке. Даже в былые времена, когда она ещё была замужем за Иваном Павловичем, в их усадьбе в Пятигорске Воскресенье Христово всегда праздновали более шумно и весело. Собиралось местное общество, господа офицеры, много шутили, смеялись, флиртовала друг с другом молодёжь, нынешний же обед более напоминал поминки.
Дождавшись окончания трапезы, Лидия Илларионовна отослала лакея и заговорила:
— Сегодня я не стала приглашать гостей, потому как желала
— Три месяца с небольшим, — вздохнула Верочка.
— Вот-вот. Всего три месяца, а вы в открытую живёте с молодым мужчиной, не взирая на последствия.
Георгий нахмурился, и хотел что-то сказать, но Дашков, смерив его суровым взглядом, не дал ему и рта открыть:
— Выслушай, прежде чем возражать.
— Вы затворились в Покровском, никуда не выезжаете, нигде не бываете, стало быть, не слышите, о чём люди судачат. И вы, и Георгий, вы оба поступаете опрометчиво. И дело вовсе не в том, что я желаю вас разлучить, видит Бог, я поняла, что сие совершенно бессмысленно. Но можно же дождаться окончания траура, дабы не вызывать лишних пересудов?
— Вы правы, madame, — вздохнула Вера. — Жорж, я одна вернусь в Покровское.
— Позвольте и мне сказать, — поднялся из-за стола Георгий и остановился за спиной у Веры. — Я не намерен ждать почти целый год. Вы правы, maman. Действительно негоже выставлять мои отношения с Верой Николавной напоказ, потому мы уедем туда, где её никто не знает.
— Это куда же? — осведомился Дашков.
— В Одессу.
— Бог мой, Жорж. Я, конечно, не стану возражать против твоего решения, но в Одессе у нас всего лишь летняя резиденция. Как вы собираетесь жить там? Дом слишком тесен для того. Да и потом, как быть с твоей службой?
— Завтра мы с Верой Николавной собирались в Петербург. Ей надобно посетить поверенного, а я подам прошение об отставке. Надеюсь, Алексей Николаевич, вы не станете более чинить мне препятствий?
— Вижу, ты решил поставить крест на своей карьере, — вздохнул Дашков.
— Полно, Алексей Николаевич, — усмехнулся Бахметьев. — Какая же тут карьера? Мне тридцать лет, я ношу погоны поручика и просиживаю штаны в адъютантах штаба. Не вижу смысла сокрушаться по этому поводу.
— Помнится, не так давно то были погоны полковника, — смерил Алексей Николаевич Верочку укоризненным взглядом.
— Довольно, Алексей Николаевич. То было моё, и только моё решение.
— Ну, раз ты всё решил, переубеждать тебя я не стану. Если бы мне в твои годы хватило решимости, — бросил Дашков быстрый взгляд на Лидию Илларионовну, — возможно, нынче всё было бы иначе. Что ж, поезжайте. Тем более что Одесса в летнюю пору дивно хороша.
— Maman, Алексей Николаевич, — позвольте откланяться, — подал руку Вере Георгий. — Завтра нам в столицу ехать, потому перед дорогой хотелось бы отдохнуть.
Лидия Илларионовна вышла проводить сына с будущей снохой. Пока Георгий о чём-то тихо беседовал с Дашковым, стоя на крыльце, madame Бахметьева, улучив несколько минут, шепнула Вере:
— Простите меня, коли сможете. Мне послужит утешением только знание того, что с вами он обрёл счастье. Видимо, то судьба, а ей, как известно, противиться не имеет смысла.