Я - ведьма!

Лузина Лада

Но при чем тут добро и зло?

— А я думала, ты намного младше меня, — недовольно протянула певица. — Мне ведь только двадцать пять будет в августе… — И тут же (Иванна не сомневалась в этом!) нашла вполне реалистичное объяснение. — Это потому, что ты не живешь! Вот и выглядишь на девятнадцать. Ладно, не заговаривай мне зубы. Туалетная бумага тебе ж нужна?

С этим трудно было поспорить.

— И мясо Рэтту надо купить, а то он у тебя на сухом корме сидит. И… И… И…

Иванна больше не возражала. Ее тележка быстро наполнялась пакетами, коробочками,

бутылками…

И только когда ведьма подошла к кассе, она вдруг вспомнила, что в мире существуют деньги.

* * *

Рэтт сидел у магазина, демонстрируя глубокую обиду. Мало того, что его хамски вытащили из дома в неположенное время, так еще и бросили у магазина одного.

— Отвязывай пса и пошли… — потребовала Наташа. — И вообще, ты видела, куда его привязала — к чужой машине!

Карамазова занервничала и попыталась отцепить поводок.

«И впрямь, о чем надо думать, чтобы, не глядя, прицепить собаку к чужому авто? А если бы хозяин машины появился раньше нас… А если бы машина поехала… Что было бы с Рэттом?!»

Ее руки задрожали от страха и злости.

«Заторможенная дура! Безответственная идиотка!»

Она готова была сама надавать себе оплеух. И в то же время дьявольски злилась на Наташу, силком выпихнувшую ее в мир, куда она не может (или не хочет?) вписаться.

«Не нужно было выходить из квартиры! Я же не хотела! Зачем я послушалась ее?!»

Ведь какой бы нереальной ни казалась ей жизнь, она совершенно реальна, и нарушать ее правила опасно. И если бы водитель оказался таким же рассеянным, как она, Рэтт мог погибнуть под колесами машины, и никакая магия его бы уже не спасла!

Однажды я осознала, что забыла азы нормальной жизни. И если моя прислуга исчезнет, окажусь совершенно беспомощной и нежизнеспособной… — бумерангом памяти вернулись к ней менторские слова Наташи.

И Наташа права, трижды права!

В этом мире, не подчиняющемся законам колдовства, Карамазова чувствовала себя жертвой номер один — рыбой, выброшенной из воды, животным, растерявшим природные инстинкты.

«Поэтому ты и не любишь покидать свой мирок, безопасный, как очерченный мелом колдовской круг, мир, где ты — сильная и всевластная владычица? — садистски спросил ее внутренний голос. — Наташа права: ты стала бояться жизни!»

Она бестолково дергала поводок. Из мести Рэтт сел так, что повод был натянут, точно струна. Для того чтобы развязать узел, нужно было ослабить его хоть немного.

— Ну, бусинка моя, подвинься чуть-чуть…

Не тут-то было. Девяностокилограммовая бусинка размером с небольшой утес сидела как нерушимая скала, и сдвинуть ее с места мог только трактор. Не исключено, что собака почувствовала, какой опасности подвергла ее предательница-хозяйка.

— Рэтт, прости меня, — проскулила Иванна.

Водолаз гордо отвернулся, не желая поддерживать разговор.

Наташа поставила кульки с покупками на землю и молча закурила, проявляя поразительное терпение.

— Я не знаю, что делать, — призналась Карамазова.

Это было равносильно

признанию проигрыша.

— О чем я тебе говорила… — завела любимую песню певица.

Но тут Рэтт неожиданно вытянул шею, настороженно понюхал весенний воздух, деловито гавкнул и уверенно пошел в сторону дома, без труда увлекая за собой чужой «Запорожец».

Глава вторая

Владимира

…посредством закорючек на листе бумаги он создает объемную, сложную, правдоподобную — совсем как живую, нет, лучше, чем живую — модель мироздания. …Что ж, писатель и в самом деле властелин в созданной им вселенной, он там — всемогущий творец, и как таковой вступает в соперничество с тем Творцом, который придумал мир, где существует сам писатель.

Г. Чхартишвили. Писатель и самоубийство

— Рэ-этт! — заорала Иванна. — Мальчик мой, постой!..

Он остановился и, нетерпеливо переминаясь на лапах, позволил себя отвязать. Его взгляд говорил: «О прощении не может быть и речи, но дело превыше всего. Скорее! Скорее!»

Не медля ни секунды пес вырвал повод из рук и кинулся бежать с несвойственной его характеру прытью.

Иванна и Наташа проворно бросились вслед.

Задыхаясь с непривычки, ведьма в рекордные сроки преодолела расстояние от магазина к дому. Могилева (тренажерный зал, танцы, бассейн), несмотря на высокие каблуки, неслась впереди с легкостью профессиональной спортсменки.

Водолаз уже стоял у подъезда, громко требуя, чтобы ему немедленно открыли дверь. Не по-джентльменски отпихнув попой обеих барышень, он протиснулся в образовавшуюся щель и помчался вверх по лестнице. Сбитая с толку Иванна едва передвигала ноги, спотыкаясь на каждом шагу и волоча за собой огромный кулек с жизненно важными продуктами. Наташа шла следом, и ведьма чувствовала, как жжет ее между лопаток излучаемая подругой радость: «Наконец-то в жизни Карамазовой хоть что-то происходит!»

Ньюфаундленд зычно залаял, подзывая отставшую хозяйку. Уже практически освоившая собачий язык, она без труда перевела: «Иди скорей. Мы очень нужны!» — и привычно умилилась этому собачьему «мы», никогда не отделявшему себя от хозяина.

Пыхтя и отдуваясь, Иванна осилила последние ступеньки и увидела, что на коврике возле двери ее квартиры сидит девушка.

— Кто вы? — еле слышно спросила ведьма.

Девушка не ответила. Даже не обернулась на голое Она мутно смотрела на Рэтта невидящими обреченными глазами, словно тот был лишь сомнительным видением, в осязаемости которого она сомневалась.

Тело гостьи было сжато: плечи опущены, ноги плотно прижаты друг к дружке, руки боязливо сжимали колени. Было видно: она сидит так давно, и эта скукоженная, успевшая заржаветь от неподвижности поза кажется ей единственным способом заставить замереть боль… Или страх. Страх, столь осязаемый, что он уже стал болью.