Я вернулся, папа. Том 1
Шрифт:
Что-то сказав мне, она явно ждала ответа. Боже, как же мне объяснить ей что я ее не понимаю? Я скосил глаза и попытался сориентироваться, но увидел лишь камни и бескрайнее сумеречное небо. Попытался поднять голову, и посмотреть как сильно я пострадал, но не смог. И перехватил заинтересованный взгляд девушки.
–Что со мной?– если честно, то я не надеялся что она меня поймет. Однако, то ли этот вопрос был из разряда тех, что обычно задают в таких ситуациях, то ли она на самом деле поняла что я хочу от нее узнать. Но она явно меня поняла!
Задумавшись, она стала показывать на себе пальцами. Провела по щеке пальцем, и я поморщился. От самого уха и носа,
Коснулась бока, и показав три пальца, сделала вид что ломает ветку. Я сморщился, поняв что она хочет сказать. Три ребра сломано.
Показала на плечо, и задумавшись, несколько раз сломала воображаемую ветку. Ага, сложный перелом. Плохо! Очень плохо!
Чуть ниже плеча порез сантиметров на двадцать. Ох, если мышцы срастутся неправильно- все, инвалид на правую руку.
Дальше было еще хуже. Она сломала локтевой сустав, причем сама поморщилась от этой раны, и пальца на правой руке.
Потом задумалась, стоит ли продолжать. Я перевел взгляд на ее ноги, обтянутые черными кожаными бриджами, и удивленно замер, увидев на поясе совсем не маленьких охотничий нож в ножнах. Женщина не поняла моего взгляда, и подумала что я прошу продолжения. Коснувшись бедра, она так жестоко сломала воображаемую ветку, что я обреченно застонал. Мы в этом году в школе как раз проходили анатомию человека, что бы я понял что с этим переломом – я обречен. Возможно все и срастется, но хромота навеки будет напоминать о моей глупости.
Женщина закусила нижнюю губу, глядя на мою ногу, но потом все же достала из своих ножен огромный тесак и прижала кончик к своей коленке. Я не понял. Удивленно смотрел ей в лицо, и не понимал. Не хочет же она сказать что я остался без ноги? Я же чувствовал что она болит и ниже коленки, но ее показательные действия мне ни о чем не говорили.
Вздохнув, она села рядом со мной, и легко, словно я совсем ничего не весил, приподняла за плечи. Я скользнул взглядом по страшному отеку на ребрах, про себя думая, а не повредил ли того, что находится под ними. Задержал взгляд на сломанной руке, и увидев торчащую кость из кожи чуть выше локтя, с трудом поборол ком в горле. Нет, такие переломы если и срастаются, то напоминают о себе всю оставшуюся жизнь. Штаны гидрокостюма были распороты вдоль правой ноги, и я отметил чуть ли не черный синяк на бедре, и…
Я чуть не задохнулся, увидев торчащий из под коленки нож. Тот самый, которым перерезал трос. Он по самую рукоять ушел под самую чашечку, и я застонал. Всё! Инвалид на всю жизнь! Скорее всего они пытались вытащить его, но не знали что на лезвии имеется крюк для перерезания тросов и веревок.
Даже если кости и срастутся, то восстановить связки и сухожилия не удастся. Да на лечение не хватит всех отцовских денег!
Представив что буду обузой отцу и матери на всю оставшуюся жизнь, а передвигаться только на инвалидном кресле, я застонал и закрыл глаза. Женщина тут же опустила меня обратно, и поднесла к губам чашу с обезболивающим питьем. Сжав губы, я с усилием отвернулся, уткнувшись лицом в ее ногу. Она показалась мне такой теплой и живой, что стало тошно. Ну как я смогу жить, зная что являюсь обузой родителям? Они будут жалеть меня, улыбаться и уверять, что все хорошо. Но в душе ненавидеть и жалеть о том, что я сразу не умер. Нет!
Я повернул голову, и поймав тоскливый взгляд женщины,
–Убей меня.
Да, она не понимала моих слов, но все же поняла что именно я от нее хочу, и с ужасом отшатнулась. Отрицательно покачало головой, что-то громко залепетала.
–Убей! Я не хочу быть уродом,– снова повторил я, и с огромным усилием, задрал голову, оголяя шею. Мой взгляд был прикован к ножу, висящему снова в ножнах у нее на поясе, и я молил, что бы она послушала меня.
–Ты же понимаешь что я не жилец! Убей меня! Убей,– я уже ни о чем не думал. Сознание отрешилось от всего, желая лишь освобождения от мук.
А женщина все лепетала на своем странном языке. Указывая рукой куда-то вдаль, и отказывалась выполнять мою просьбу.
Я опустил ресницы и попытался отрешиться от всего. От боли, от безысходности и очень красивой женщины. Ругал себя за то, что сам виноват в том, что со мной случилось. Если бы я не повел себя как ребенок, и не стал бы подслушивать разговор родителей под дверью, то и не побежал бы на ночь глядя на обрыв, не увидел бы этого проклятого света, не рискнул бы выяснять от куда он. И не сломал бы свою жизнь. Что меня ожидало в будущем? Месяцы на больничной койке, долгие часы в борьбе с болью и отчаянием. Неработающая правая рука, не способная держать даже ложку. Отбитые внутренние органы (а в этом я нисколько не сомневался). Инвалидное кресло или костыли. И страшное, изуродованное шрамами лицо.
Я уже начал проваливаться в сон, когда рядом на камни упало что-то деревянное, и два мужских голоса, явно недовольных, стали спорить с женщиной. Я насторожился, и к своему удивлению, услышал как она одной короткой фразой остановила их. Больше не пререкаясь с женщиной, они подняли меня с камней на носилки, и куда-то понесли. На то, что бы посмотреть куда именно меня несут, сил уже не оставалось, и укаченный мерной походкой людей, я снова начал засыпать. Из головы настойчиво не хотела уходить лишь одна мысль. Этот отказ от смерти, которым меня одарила женщина, беспокоил меня не на шутку. Ей было достаточно лишь чуть коснуться ножом моей шеи, перерезать любой из сосудов, и тогда я бы спокойно умер во сне. А среди многочисленных ран, небольшой порез, никогда не укажет на ее причастность к моей смерти. Сейчас же я был уверен, что не выживу. Точнее, возможно и выживу, но не смогу жить с такими увечьями.
–Мамочка, прости меня,– прошептал я. Сам себя убеждая что возможно она меня сейчас и не слышит, но почувствует своим материнским сердцем мое раскаяние.
Спокойное покачивание носилок как-то плавно отступило на второй план. И мне уже казалось что меня укачивают волны бескрайнего моря, и для того, что бы избавиться от мук, терзавших душу, было достаточно лишь протянуть руку и перекрыть винт на баллоне с кислородом. А потом я провалился в крепкий сон.
Первое что я услышал, это был тихий плеск под самым ухом. Потом лишь понял что просто уснул в ванной, и резко дернувшись, сел.
Нет, я на самом деле лежал в ванной, но не в своей. Более того, все вокруг было не мое. Чужое помещение, чужая ванна, какая-то низенькая и широкая. Вода голубовато-зеленого цвета. Обитые деревом стены, гладко отшлифованные и покрытые лаком. Стопка полотенец, лежащих на столике возле большого зеркала. И все. Одна дверь за спиной. И ни окон, ни кранов для воды. Хотя, судя по всему, вода была из больших керамических кувшинов, стоящих в ряд возле дальней стены. А под потолком светился мягким светом большой белый шар, от света которого спросонья даже заслезились глаза.