Я вернусь через тысячу лет.
Шрифт:
Сегодня вечером нам объявят не только результаты проверочных бесед. Скажут еще, кого отобрали в подготовительный лагерь “Малахит”, кто имеет шансы улететь на эту далекую Риту.
В добровольцы мы с Таней записались еще в начале мая. Тогда две трети класса записались и, конечно, Женька Верхов с Ленкой Буковой. В последний год Женька всерьез занимался спортом и стал мускулистым и сильным, хотя он по-прежнему высокий, полный, а таких не часто берут в астронавты. Лишний вес, лишняя еда и кислород – все это кое-что значит
Я никак не мог понять, почему записался Женька. Никакие блага нас на Рите не ждут. Там надо будет много работать и трудно, по старинке. Потому что ребята, которые прилетят на двух кораблях до нас, немногое успеют. Всего шесть лет отделяют один корабль от другого.
Женька, конечно, понимает это. Но если он искренне хочет лететь, может, он не так уж безнадежно плох, как я привык думать о нем?
Впрочем, никак не могу забыть древнейшую истину: единожды солгавши – кто поверит?
А что, если в “Малахит” возьмут нас с Таней? И еще два года мы будем там учиться рядом... Вдруг нас возьмут, а Олега – нет? Что тогда?
Наверно, ничего тогда... После такого-то письма!...Я уже знаю, что ничего не удастся сделать в этот день. Ни почитать, ни поработать над радиофонами, к которым я вернулся зимой, когда забросил коробочки эмоциональной памяти.
Я уже знаю, что весь день буду думать о Тане, и завтра тоже, и послезавтра, и вообще до тех пор, пока не смогу улететь куда-нибудь далеко.
Хорошо бы нажать в себе какую-то кнопочку и приказать – не думать о Тане.
Но нет такой кнопочки.
Может, у людей будущего появится что-нибудь в этом роде? Может, время им будет настолько дорого, что они изобретут способ не убивать его на явно бесполезные переживания?
Я беру во дворе школы свободный биолет, задвигаю дверцу, подключаю клеммы к вискам и молча приказываю киберу: “К Звездному озеру. По шоссе. К пляжу”.
Кибермозг биолета записывает сигнал моих биотоков, и вспыхнувшая зеленая лампочка говорит, что можно отключить клеммы.
Теперь – хоть спи. Биолет привезет куда надо. Его кибер знает все дороги в радиусе пятидесяти километров от центра города. Он выберет кратчайшую и установит допустимую скорость, и избежит столкновения с другими машинами. И если уж только понадобится ехать дальше пятидесятого километра, тогда нужно подключать клеммы и давать команды.
А Звездное озеро близко – на тридцать восьмом километре.
Мой биолет медленно, лениво выкатывается на пухлых шинах со школьного двора, сворачивает за угол и ныряет в полутоннель ближайшей улицы. Здесь, под широкими балконами движущихся тротуаров, под ажурными мостиками, перекинутыми над проезжей частью с одного тротуара на другой, биолет прибавляет скорость, и шины его приподнимаются и становятся высокими и узкими.
Машина все еще идет вдоль глухих стен подвальных этажей, мимо площадок,
Но вот кибер выруливает машину на середину трассы, затем к другому ее краю – и я уже слышу, как свистит ветер позади, и чувствую, что колеса биолета оторвались от гладкого пластобетона и исчезли в “брюхе” машины.
Теперь она пойдет на воздушной подушке до самого поворота к Звездному озеру.
Когда-то там не было озера. Была зеленая долина между тремя горами. И ручеек в долине. Я видел этот ручеек в стереофильме, на уроке краеведения. А потом геологи нашли в глубине, под этим ручейком, большую реку. Горячую реку.
Ее вскоре отвели к городу. Городам всегда не хватает горячей воды. А в долине поставили плотину, и образовалось озеро. Оно не замерзает даже зимой, в крутые уральские морозы. И зимой здесь купаются.
А летом это озеро приходится охлаждать. Потому что иначе купаться в нем летом нельзя.
Сегодня я буду плавать в Звездном озере. До полной усталости, до изнеможения. Буду плавать до тех пор, пока не придет время ехать на вечернее собрание в школу, на последнее собрание нашего выпускного класса.
2. Лина
На пляже, конечно, полно народу. Жарко. Июнь на исходе. Один за другим подходят биолеты, и из них выбираются парни, девушки, какие-то галдящие мальчишки. Народ постарше, посолиднее – здесь с утра. Солидные люди в пекло не едут. Сейчас уже приезжают только такие, как я, – случайно завернувшие. И, конечно, у них, как и у меня, нет с собой плавок, и приходится идти к раздаточным автоматам, и, по всегдашнему моему везению, у автоматов оказывается немало парней.
Я растерянно останавливаюсь, ищу глазами конец очереди и вдруг слышу свое имя:
– Сандро! Тарасов! Тебе взять?
Я даже не сразу понимаю, чей это голос. Знакомый голос. Но чей?
Потом вижу возле самого автомата чернобровое лицо Марата Амирова. Знакомый парень! Из четыреста восьмидесятой школы. Правда, я его уже больше года не видел...
– Возьми, Марат! – кричу я.
– Одни?
– Да.
Через минуту Марат подходит с гладенькими зелеными плавками, которые все мы выкинем в переработку, уходя с пляжа. Плавки выпускаются специально для тех, кто забывает свои, привычные и, конечно, более удобные.
– Надоели уже эти тихоходы-автоматы, – ворчит Марат. – Толкайся возле них!.. Вываливали бы прямо на полку!
– Тогда человека надо ставить! – строго замечает сбоку какой-то парень постарше нас. – Ты пойдешь сортировать плавки?
– Еще чего! – Марат усмехается.
– То-то! – бросает парень и уходит к воде.
– Ты с ребятами? – спрашивает Марат.
– Один.
– Тогда пошли к нашим. У нас тут целый кагал.
Мы идем к кабинкам, в которых можно переодеться, и я интересуюсь: