«Я вернусь, мама!..»
Шрифт:
Хочу бить фашистов!
Весна брала свое. После холодных дождливых дней резко потеплело. От земли, нагретой солнцем на пригорках, прозрачными струями поднимался теплый воздух — земля дышала. По пашне деловито расхаживали грачи. Над полями и проселочными дорогами с протяжным «кни-и-гу-ви!» кружили чибисы. Березы припорошились мелкими, светло-зелеными листочками. На полянах и прогалинах между деревьев и кустарников засинели подснежники. А
— Папа, я завтра Красулю погоню, — сказал после завтрака Костя и посмотрел вопросительно на отца. — На опушках уже трава появилась…
— Я и сам думал об этом, — согласился кузнец. — Пора за кнут браться.
— Кастусь, и я с тобой! — попросил Толик.
— Погоди, напасешься еще! — загадочным тоном ответил старший брат.
— Что задумал? Признавайся! — Лена заглянула в карие глаза брата: в них прыгали озорные чертики.
— Лента мне красная нужна! — сказал Костя.
— Или в чуб решил заплести? — засмеялась Лена и ласково потрепала его за вихор.
Костя кивнул:
— Правильно!
— Слушай ты его! — рассердилась на сестру Валя: надо же, такой чепухе поверила! — С каких это пор парни ленты на голову цепляют?
— А я нацеплю! — с вызовом сказал Костя. — Ленту только дайте хорошую.
— И дадим! — хохотнула Валя, выбежала в горницу и принесла оттуда красную ленту. — На, дорогой братик, вплетай в свои кудри, завязывай. Или, может, помочь?
— Спасибо. Сам управлюсь. — Мальчик спрятал ленту в карман.
Ну и удивились бы сестры, узнав, что под вечер Костя нашил эту самую ленту на зимнюю шапку-кубанку: спереди, наискосок, как у партизан. Он порылся в старом сундуке, схваченном металлическими обручами, вытащил черные суконные штаны и коричневый вельветовый френч, купленный на вырост, достал чистую рубашку, отцовский ремень и яловые сапоги. Затем топором подцепил одну из половиц, вынул из тайника сверток с пионерским галстуком. Все собранное завернул в узел.
Утром Костя взял несколько вареных картофелин, луковицу, немного соли. И выгнал Красулю из хлева. Мать проводила сына за ворота. Все было как всегда. Необычное началось позже, днем, когда корова пришла домой одна.
— Пастух наш потерялся, — завидев ее, пошутила Валя.
Но Алена Максимовна заволновалась:
— Хоть бы на этих извергов в черных шинелях не напоролся.
Лена пыталась успокоить мать:
— Придет. Свистки, наверное, мастерит. Сейчас самая пора их делать, правда, папа? — повернулась она к отцу, ища поддержки. Но Николай Романович промолчал.
А в это время в нескольких километрах от Рысевщины на партизанской
— Посмотри, командир, на этого вояку, — весело сказал комиссар.
— Сын кузнеца Будника? — сразу догадался Никитин. — Тот самый?
— Да. Уже просился однажды к нам в отряд. Оружие тогда принес…
— Он член Теляковской подпольной организации, — подал голос начальник разведки. — Помог, кстати, уничтожить склад на Рысевщине первой.
— Как попал в наш лагерь? — спросил Костю Никитин.
— Я, товарищ командир, два караула обошел. Только возле самого лагеря на «секрет» наткнулся.
Командир посмотрел на начштаба:
— Придется с начальником караульной службы серьезно поговорить. — И повернулся к Косте: — Сколько у тебя оружия припрятано?
— Примете в отряд, скажу.
— Боец Будник, отвечать на вопросы командира!
— Есть, товарищ капитан! Думаю, все уместится на одну подводу, — четко отрапортовал новоявленный партизан.
— Двух человек из третьей роты и его, — Никитин хлопнул сильной рукой Костю по плечу, — сегодня же отправить с подводой на лесозавод. Забрать у кузнеца оружие, которое оставляли для ремонта, и прихватить арсенал этого молодца. К утру всем троим быть в роте.
Наконец-то исполнилась мечта Кости: его приняли в партизанский отряд!
Я вернусь, мама!
Начали сгущаться вечерние сумерки, когда телега, на которой ехали партизаны, остановилась на опушке леса. За поломанной заводской оградой виднелось не-большое здание кузницы. Поодаль, на фоне светлой полоски заката, темнели здания цехов. Над ними, как часовой, возвышалась высокая кирпичная труба. Постояли, послушали.
— Чужих нет, — сказал Костя. — Рудик лаял бы. Схожу, отца позову?
— Нет, — возразил Мельников, старший в группе. — Вы с Дороховым оставайтесь здесь, а я пойду в окно стукну.
Как хотелось Косте самому побежать к своим, зайти в хату и крикнуть громко: «Смотрите, я теперь партизан!» Но слово старшего — приказ. И мальчик сидел на подводе, нетерпеливо ждал возвращения Мельникова: как-то там, дома?
Мельников пришел с Николаем Романовичем.
— Вот ты, значит, куда исчез! — Отец крепко обнял сына. — Я так и думал.