Я – Виджая
Шрифт:
– Помощница моя маленькая, что бы я без тебя делала? – говорила тогда мама и гладила нас по голове.
А Вика, скучая по бабушке, льнула к ней маленьким котенком.
Но стоило сестре вечером уйти из дома, как настроение мамы портилось.
– Ирина совсем перестала бывать дома. Как вечер, так она уходит на свою подработку и ночует у подружек. Почему нельзя заниматься днем? Что за ночные похождения? – нервно перекладывая вещи, ворчала она. – А это еще что? – вытащила из шкафа старшей дочери блестящий лоскуток.
– Может,
– Как за вами уследить? – вздохнула мама и вернула одежду на место.
– Все будет хорошо, – Вика обняла ее за шею и поцеловала в щеку. – Бабушка скоро вернется из больницы. Я вырасту и тоже начну работать. Все наладится.
– Иди спать. Работать она будет. Выучись сначала, – подгоняя в постель, звонко шлепнула нас мама.
Временное взаимопонимание исчезло внезапно.
– Ты что творишь! – не успела мама раздеться, вернувшись с собрания, как попу обжег совсем не шутливый шлепок.
– За что?! – возмущенно развернулась Вика. В гневе она не замечала, но я видела, как осунулось и заострилось красивое лицо мамы. Какая она была бледная и как плотно сжимала губы.
– Еще спрашиваешь? – снова звонкий шлепок отразился от стен. – Зачем полезла на перила?! Тебе мало того, что отца не стало, бабушка в больнице? Хочешь, чтобы еще и я слегла?
– И во всем этом виновата я? – сверкнула глазами Вика. Она успела забыть о словах Индры, да и о нем самом, но я чувствовала ее боль всякий раз, когда напоминали об отце. И стараясь казаться сильной, Вика злилась.
А дело было так:
Учитель объяснял новую тему, когда нам в голову прилетел ластик. Вика только поморщилась, но решила на перемене стукнуть обидчика рюкзаком. Вот только защитники не стали дожидаться перемены и устроили настоящий бой. Ручки, карандаши, пеналы летали над головами испуганных учеников, и чтобы восстановить дисциплину, учитель попросил нас выйти.
От нечего делать Вика решила тренировать равновесие, прогуливаясь по перилам лестницы. Я все контролировала и не позволила бы ей упасть, но нас увидел завуч.
– Ты хочешь, чтобы тебя выгнали из школы? Хочешь, остаться недоучкой?
– А кто им тогда успеваемость будет обеспечивать? – ухмыльнулась Вика.
Я чувствовала, как под нападками мамы, она закрывается, ускользает от моего успокаивающего влияния и становится агрессивной.
– Школа не хочет отвечать за такую безголовую ученицу, и меня предупредили, что на педсовете будет ставиться вопрос о твоем пребывании. Ты это понимаешь?! – мама снова замахнулась, а Вика отскочила.
– Еще раз меня ударишь, и я уйду из дома, – прищурившись, пригрозила она.
Мама опустилась на банкетку и бессильно заплакала. Ее слезы Вика видеть не могла. Подойдя, она обняла маму и погладила по голове, как старшие утешают
***
– Посмотрите, кого я нашла на пороге, – женщина показала меня мужчине с белыми волосами и морщинистым лицом. Она принялась убирать с моего лица лепестки, но мужчина ее остановил.
– Пошел дождь, – он поднял глаза к небу. – Эта девочка принесла нам благосклонность Богов. Оставим ее здесь и назовем Малати.
Я росла под защитой Кали, а когда немного повзрослела, стала выполнять несложные поручения.
– Малати, укрась изваяние Матери, завтра большой праздник, – просил меня мужчина с белыми волосами. Как я узнала, он был верховных жрецом.
И я украшала статую алыми цветами, убирала осыпавшиеся лепестки, и доливала в лампады мало.
А когда наступало время служения, прячась за колоннами, смотрела на красивые наряды девочек и девушек, что воспитывались здесь и молились, отгороженные от остальных людей кружевной деревянной ширмой.
Все девушки были очень красивы, сверкали украшениями и богатыми нарядами. По грациозности они почти могли сравниться с моими сестрами.
Вот кем мне надо стать, чтобы обратить на себя внимание Торила, кем бы он сейчас ни был. И с тех пор, каждый раз перед большим празднованием, завершающимся шествием девочек и опусканием статуи в воду, я просила у верховного жреца разрешения примкнуть к девушкам и учиться тому же, чему учатся и они.
Но раз за разом получала отказ, что нисколько не умаляло моего стремления.
Эти девушки, жрицы Кали, были здесь на особом положении – им все прислуживали, хоть прав в храме они почти не имели. Зато во время празднеств горожане поклонялись им почти так же, как и самой Матери.
Однажды, незамеченная я ускользнула из храма и вместе с остальными горожанами смотрела на процессию.
Это было прекрасно – кружась, девушки расходились, словно раскрывался пунцовый цветок, и выпускали вперед самую красивую девушку в самом ярком сари, и тогда началось настоящее волшебство – она покачивалась, как трава под легким ветерком, движения были плавны и завораживающи. Зеваки следили за ней не отрываясь и открыв рты, словно сама Богиня спустилась с небес. Видимо, земные женщины тоже обладают любовной магией.
Почти неуловимо для глаз смертных девушка двигалась к берегу, а за ней, как змеи за дудочкой заклинателя, шли зрители и кидали ей под ноги цветы и фрукты. Все красного цвета.
Я нисколько не удивилась, что когда она зашла в воду, то горожане, в основном мужчины, последовали за ней. А вздумай она утопиться, утонули бы тоже.
Это именно то, что мне нужно. Кем бы ни был теперь Торил, но он скорее обратит внимание на блистательную жрицу, чем девушку, которая никому не показывается на глаза. Эта мысль стала определяющей и перевесила даже то, что жрецы обращались с девушками, как с живым товаром. За них брали деньги и отправляли устранить неугодных плательщику лиц.