Я все еще мечтаю о тебе...
Шрифт:
– Слушай, Бренда, – сказала она, разглядывая свои руки, – тебе никогда не хотелось все это бросить?
Бренда посмотрела на нее удивленно:
– В смысле, торговлю недвижимостью? Каждый день хочется.
– Нет, я имею в виду вообще… все, понимаешь?
Бренда молчала. Мэгги продолжала:
– Я не считаю, что это говорит о слабости или трусости человека. Просто иногда можно до того устать, что продолжать нет сил. Что ты об этом думаешь?
Не ответив. Бренда встала и плотно закрыла дверь. Затем села на место и уставилась прямо в глаза Мэгги.
– Мэгги, могу я спросить тебя как друг?
Мэгги вдруг занервничала и подумала, не слишком ли далеко она зашла.
– Да.
– И ты мне ответишь правдиво?
– Если смогу. Бренда, то да.
– Ты думаешь, мне нужно сделать операцию по уменьшению желудка?
– Что?
– Ты думаешь, мне нужно сделать операцию по уменьшению желудка?
Мэгги ощутила облегчение, но вместе с тем разочарование.
– А–а… Даже не знаю, дорогая. А что Робби думает?
– Говорит, я еще не настолько толстая, чтобы делать операцию. Что мне нужно только захотеть, и я похудею. Но это не так. Похудеть я могу. Только потом снова разъедаюсь. Я собираюсь тайком пойти в больницу и вырезать себе желудок, а ей не говорить, пока все не закончится, но если мне повезет, то я умру на операционном столе. Вот тогда она действительно разозлится. – Бренда вздохнула. – А умру, так умру… кому до этого дело? Меня достало питаться как кролик.
– О господи. Бренда, не надо так. Тебя столько людей любит, всем будет тебя страшно не хватать. Вот я – другое дело. Меня никто не любит как тебя.
Бренда отмахнулась:
– Ну да, Мэгги, тебя никто не любит, конечно. Каждый мужик в городе будет биться в истерике, коли с тобой что случится.
– Неправда, Бренда. Не понимаю, почему ты так говоришь.
– Потому что это правда! Ты можешь заполучить любого – только пальчиком помани. Робби рассказывала, что доктор Томейхилл мечтает поужинать с тобой. А он ведущий хирург. Знаешь, сколько они получают? Хватай его, пока не поздно.
– Бренда, не увиливай от темы. Ты же не станешь делать операцию, не сказав Робби, правда?
– Да нет, конечно, но я об этом думала, так и знай. Я пыталась ей объяснить, что ем вовсе не много. Просто у меня более медленный обмен веществ, чем у нее. Да разве Робби переубедишь. Она медсестра, а медсестрам кажется, что они умнее всех.
Она помолчала, глядя на Мэгги.
– Впрочем, забудь о докторе Томейхилле. Держись подальше от профессиональных медиков, они хуже, чем гвоздь в заднице. Уж поверь мне.
Мэгги вздохнула. Ясно, с Брендой разговаривать бессмысленно. Невозможно ни на что намекнуть. Жаль, но, увы. Бренду ждет такой же сюрприз, как и всех прочих.
Тут дверь с грохотом распахнулась и в комнату, что–то яростно выкрикивая, ввалилась Этель. Мэгги с Брендой вскочили. Долго гадать, по какому поводу крик, не пришлось. Волосы у Этель были не привычного приятного светло–лилово–го оттенка, а скорее цвета варенья из черного винограда.
– Что случилось? – спросила Бренда.
– Что случилось? Я тебе скажу, что случилось. Новенькая, которую наняла Люсиль, не сумела прочитать, что написано на коробке, вот что случилось. Я говорю: «Господи, Люсиль, мне плевать, нелегалы на тебя работают или наши, но должна же ты убедиться, что они понимают по–английски, прежде чем подпускать их к людям». Надеюсь, хоть ко Дню благодарения краска сойдет.
– Этель, не так уж это кошмарно смотрится, – попыталась утешить ее Мэгги.
Однако смотрелось кошмарно.
В это время в Нью–Йорке
День подходил к концу, а Дэвид думал о разговоре с Мэгги и все сильнее хмурился. Он не знал, в чем дело, но чувствовал: что–то тут не так. Мэгги ни словом не обмолвилась о той женщине из другого
– Привет, Алекс. Мы подписали контракт с женщиной из агентства по торговле недвижимостью в Бирмингеме?
– Как раз готовлю, а что?
– Не подписывай.
– Почему? Все говорят, она лучший агент в городе.
– Может, и так… но не надо. Я хочу, чтобы ты заключил контракт кое с кем другим. Давай воспользуемся услугами Маргарет Фортенбери из агентства «Красная гора». Она знает и дом, и окружение и наверняка не подведет. Хорошо?
– Ну… хорошо. Ты босс. Как угодно, но скажу тебе прямо, эта Бингингтон будет недовольна. Она только что прислала нам прекрасное предложение, она урезает свои комиссионные и дает нам большую скидку.
Дэвид продолжил:
– И еще. Будешь говорить с Маргарет, скажи, что ты наводил о ней справки и слышал, что она лучший агент в Бирмингеме. И скажи – мы хотим, чтобы она лично занялась продажей. Хорошо?
Алекс вздохнул:
– Ладно, позвоню, но говорю тебе, Бингингтониха не обрадуется.
После звонка Дэвида Алекс достал контракт с Бебс Бингингтон по дому Далтонов в Бирмингеме. Звонить этой особе он побаивался. Может, ограничиться электронным письмом? Боссу он этого не сказал, но в последней телефонной беседе Бебс весьма определенно пообещала, что он «хорошо проведет время», коли наведается в Бирмингем. Так что сообщить по телефону будет все–таки более по–джентльменски, и Алекс неохотно набрал номер, но механический голос объяснил, что абонент недоступен, однако можно оставить сообщение. Алекс не хотел оставлять плохие вести на автоответчике, тем более под выходные, и повесил трубку. Сегодня дозваниваться уже бесполезно, к тому же ему нужно уйти пораньше, чтобы повести детей калядовать. Ладно, позвонит обеим – Бебс и Маргарет – в понедельник. Один день погоды не сделает.
Бебс давно положила глаз на «Гребешок». Одна строительная компания хотела заполучить это место под строительство, и последние несколько месяцев Бебс обрабатывала нью–йоркского адвоката комбинацией из сладких речей, обещаний и беспрерывного давления, пока не добилась желаемого. У нее уже была наготове супружеская пара, которая разыграет спектакль с покупкой.
Конечно, Бебс знала, что, как только дом снесут, снобы, кичащиеся своим историческим зданием «на горе», тотчас поднимут вой, но ей было наплевать. Подумаешь, какая–то горстка старых докучливых динозавров, цепляющихся за прошлое. Они думают, эти дома что–то значат как памятники… Обветшалая, вышедшая из моды груда кирпичей, которую нужно снести, вот что такое эти дома. Так к черту старикашек.
Одри и колготки
К полудню субботы Мэгги упаковала все кастрюли и сковородки в одну коробку а посуду в другую. Оставалось решить, что надеть завтра на крутящихся дервишей, чтобы все прочее сложить для любительского театра. Мэгги минут десять гоняла туда–сюда вешалки в платяном шкафу, пока не выбрала черный парчовый костюм от Армани с зеленым шарфом «Гермес», простые жемчужные серьги и черные замшевые туфли от Стюарта Вейсмана. Потом порылась в верхнем ящике в поисках черных колготок – вроде была новая пара, – но, найдя упаковку, с раздражением увидела, что ошиблась с размером. Наверное, схватила, не поглядев. «А» ей будет мал. Жалко на один раз покупать новые, но что делать. Нельзя же надеть колготки телесного цвета со строгим черным вечерним костюмом.