Я все еще влюблен
Шрифт:
— Восьмой роте? — с интересом переспросил Маркс.
— Да, восьмой, — решительно подтвердил сержант. — Мы имеем честь служить в этой роте под командованием капитана фон Уттенхофена.
— Уттенхофена? — опять переспросил Маркс с еще большим интересом.
— Капитана фон Уттенхофена, — поправил Блох, явно задетый тем, что его командира назвали так просто, только по фамилии. — Разве вы его не знаете?
— Может быть, где-то и встречал, но, признаться, не могу вспомнить. —
— Вот как! — возмущенно воскликнул Эбнер. — Даже не знаете человека, а клевещете на него.
— О, разговор становится серьезным! — Маркс поплотнее уселся в кресле, словно занял более надежную позицию.
Капрал расстегнул на груди мундир и достал из внутреннего кармана две газеты — одну уже довольно потертую, другую совсем свежую. Это была «Новая Рейнская».
— Позавчера ваша газета, — капрал щелчком толкнул ее по столу к Марксу, — написала, что капитан фон Уттен-хофен спекулирует казенным топливом. Офицер его величества — спекулянт?
Маркс взял газету, развернул ее и быстро нашел на последней полосе в самом конце под чертой заметку. Едва взглянув на нее, он вспомнил, о чем она.
— А сегодня, — продолжал Блох, почему-то не передавая вторую газету Марксу, — в статье «Тронная речь» генерал Врангель назван неуклюжим вахмистром. Но этого мало, здесь оскорбляется вся армия: вы пишете, что ее организация, боеспособность и преданность выдержали серьезное испытание при облаве на членов Национального собрания Пруссии в ноябре прошлого года… Вы, господин Маркс, служили когда-нибудь в армии?
— Нет, не служил. В тридцать восьмом году меня освободили из-за болезни легких, а года через три признали вообще негодным к несению военной службы.
— Вот видите! — с укором подхватил капрал. — А берете на себя смелость судить обо всей армии.
— А вы, господин Блох, работали когда-нибудь в газете? — спокойно спросил Маркс.
— В газете? — изумился капрал. — Что мне там делать? Чего я там забыл?
— Вот видите! — стараясь повторить укоризненный тон собеседника, сказал Маркс. — А берете на себя смелость судить о ней.
— У нас демократия, — вставил сержант.
— Демократия, господа, не сводится к праву унтер-офицеров судить о прессе. — Маркс сильным щелчком отправил газету обратно к капралу. — Она также предполагает, в частности, право прессы судить об унтер-офицерах и даже генералах. Впрочем, я извиняю вам ваши слова о демократии ввиду необычайной новизны для вас этого предмета. Однако позвольте окончательно уточнить, от чьего же имени вы ко мне пожаловали — от имени восьмой роты или шестнадцатого полка, от имени генерала Врангеля или всей прусской армии?
— Мы пришли от восьмой роты, — сурово
— О будущем, капрал, вы знаете, вероятно, не больше, чем ваш коллега о демократии, и это, конечно, вас тоже извиняет. — Маркс как бы в прискорбии и сочувствии склонил голову. — Ответьте лучше, что же вы от меня хотите?
— Прежде всего мы хотим заявить вам, что вся восьмая рота чувствует себя оскорбленной вашей заметкой. — Капрал произнес эти слова, по всей видимости, так, как произносил в свое время слова присяги.
— Только подписи всех солдат, унтер-офицеров и офицеров восьмой роты могли бы убедить меня в правильности вашего заявления, — сказал Маркс.
— Мы представим эти подписи! — тотчас отозвался сержант.
— Напрасный труд. — Маркс устало махнул рукой. — Дело в том, что заявление господина Блоха не представляет для меня никакого интереса и я не придаю ему значения.
— То есть как это не придаете? — И капрал, и сержант в искреннем удивлении даже подались вперед.
— До заметки, так взволновавшей вас, господа, — назидательным тоном проговорил Маркс, — мне нет никакого дела, потому что она помещена под чертой и, следовательно, считается объявлением.
— Объявлением? — Унтер-офицеры подались вперед еще больше.
— Да, всего лишь объявлением. А за такого рода публикации я ответственности не несу. Я подписываю только то, что над чертой.
— А кто же за это отвечает? — несколько удрученно спросил капрал.
— Я не намерен консультировать вас по таким вопросам. Могу лишь сообщить, что вы имеете возможность опубликовать возражение, причем бесплатно. Хотите?
Маркс придвинул к себе листок чистой бумаги, быстро написал на нем несколько строк и протянул унтер-офицерам:
— Например, вот такой текст.
Капрал и сержант склонились над листком и прочитали: «Мы, солдаты, унтер-офицеры и офицеры восьмой роты 16-го пехотного полка, единодушно утверждаем, что наш ротный командир капитан фон Уттенхофен никогда не спекулировал казенным топливом, не воровал чужих кур, не соблазнял невинных девиц, а также чужих жен».
— При чем здесь куры, девицы? — серьезно и озабоченно спросил капрал.
— Ну, если вы не гарантируете поведение своего командира в отношении чужих кур, чужих жен и девиц, то можно это место сократить.
— Нет, мы уверены! Вполне уверены!
— А тогда в чем же дело?
«Действительно, в чем же дело?» — мучительно ворочал мозгами капрал и никак не мог выбраться из простенькой ловушки, расставленной собеседником.
— Странно как-то… — нерешительно протянул он.