Я все исправлю
Шрифт:
— За чувства может и нет, а вот за подлость — еще как. — Срываюсь я. Подхожу к стальной двери и зачем-то несколько раз яростно нажимаю на горящую кнопку вызова. Где этот чертов лифт? Девица фальшиво растягивает рот в улыбке, глядя мне прямо в глаза. По моим пальцам пробегает бешеная дрожь. — Как можно настолько не иметь совести, Алина? Ты что, не понимаешь, как сильно навредила своим поступком Эрику?
Луганская картинно хлопает себя свободной рукой по щеке и разевает рот, изображая ужас:
— Ой-ой-ой. Ну и поганка же эта Алина. Во всём-то она виновата.
Что городит эта идиотка? Стою как вкопанная, не в состоянии пошевелиться. От услышанного теряю дар речи. Приезжает лифт, двери открываются. Алина подхватывает вещи с пола и, виляя бедрами, заходит в лифт. Встает между двумя расступившимися в стороны мужчинами, одаривая их белоснежной улыбкой.
— Аривидерчи, Александра. — Фальшиво растягивает слова, глядя на меня в упор. Двери лифта закрываются.
Меня пробирает небывалая злость. Как Луганская смеет в подобном меня обвинять? В чём интересно я виновата? В отличие от нее, я никогда не вешалась на Эрика и всегда держала дистанцию. Разве я когда-нибудь строила ему глазки? “Нет, нет и еще раз нет”, — утверждает разум. “Уверена?”, — ехидничают чувства, сея в душе зерно сомнений. Тело охватывает жар, лицо горит. Хорошо, что рядом никого нет. Я бы не вынесла, если бы сейчас пришлось улыбаться.
Заново вызываю лифт и спускаюсь на первый этаж. Вместо того, чтобы направиться сразу к выходу, захожу в кафе и заказываю бокал вина. За пару минут опустошаю его, ощущая в теле расслабляющее тепло. Надо немедленно выбросить всю эту ерунду из головы. Алина ляпнула это из зависти. Абсолютно очевидно, что она влюблена в Эрика и мечтает оказаться на моем месте. А уж сколько в ее арсенале грязных штучек и говорить нечего.
Расплачиваюсь с барменом, накидываю пальто и выбегаю на улицу. Завывает метель. В лицо ударяет ледяной ветер, облепляя открытую кожу снежными хлопьями. Запрыгиваю в подъехавшее такси. Мое прекрасное настроение испорчено.
Глава 49. Дамочка
Сегодня особая пятница — в Пушкин прибывает моя боевая команда во главе с госпожой Точилиной. Будем вершить великие дела вместе, централизованным фронтом. Утром прошу Юлю Коль выделить в пушкинском офисе четыре рабочих места. Одно находится прямо рядом с моим столом — конечно, для Маши. Спустя полчаса дверь пушкинского офиса распахивается и я слышу знакомый, звучный голос. Маша собственной персоной.
— Ау-ау! — громогласно говорит девушка. На Маше серое пальто-халат и яркий желтый шарф, обмотанный вокруг шеи. — Ну и что же никто меня не встречает? Есть тут
У сотрудников лезут на лоб глаза, и они настороженно поглядывают на явившееся чудо-юдо. Вскакиваю с места и бегу к моей бесбашенной девочке.
— Маша! С приездом!
— Что у вас тут за траур? Почему такая адская тишина?
Коллеги тихонько посмеиваются, и я тоже непроизвольно улыбаюсь.
— Ты уже заселилась в гостиницу?
— Да, закинула по дороге вещи. Там тоже было мертвое царство. Я его слегка встряхнула.
Открывается стеклянная дверь и из кабинета выплывает Павел. Вид грозный.
— В чём дело? Почему вы так шумите, дамочка? — уперев руки в боки выговаривает начальник. — Вы не на базаре, а в офисе уважаемой компании.
— На базаре? — Маша презрительно осматривает Павла с головы до ног. — Это вы мне?
— А кому же еще, — гневится Павел, сжимая губы.
— Вот уж не знаю, к кому вы так обращаетесь, господинчик.
Глаза Павла лезут на лоб, из ушей того и гляди пойдет пар:
— Вы что себе позволяете? Вы знаете, кто я такой?
— Боюсь даже предположить. А теперь ступайте-ка по своим делам. Вас никто не приглашал вступать в разговор. — Девушка машет рукой, словно отгоняя назойливую муху.
— Как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне? Немедленно представьтесь.
— Вы будете запоминать или записывать?
От издевательств Маши лицо Павла покрывается ярко-бордовыми пятнами, а ноздри раздуваются всё сильнее. Мне становится неловко и хочется сгладить ситуацию, но я не знаю как.
— Я сейчас охрану вызову. Говорите ваше имя немедленно! — бесится Павел, размахивая перед носом Маши указательным пальцем.
— Записывайте, неуравновешенный вы мой. Точилина Мария Евгеньевна. PR-директор.
Маша с довольной ухмылкой проходит дальше и плюхается на диван, задрав ногу на ногу. Открывает сумочку и достает пудреницу с зеркальцем. Неторопливо ее открывает, вытаскивает помаду.
— Что вы разгорячились-то в конце концов? Разве так подобает себя вести деловому человеку? — Маша покрывает губы розовым слоем и причмокивает. Павел смотрит на девушку ошалевшими глазами. Его грудь выпячена сильнее обычного, а глаза сверкают, бросая молнии. — Садитесь сюда. — Маша хлопает рукой по гладкой коже дивана. — Побеседуем.
Павел настолько разгневан, что теряет дар речи.
— Вы… Вы…
— Что я? А вы что за птица такая важная?
— Павел Леонидович Трухин, управляющий. Прошу вас немедленно покинуть помещение, — на лице начальника появляется испарина, на прорезавшихся скулах играют желваки.
— Аа, Павел Леонидович, — ухмыляется Маша. — Это всё объясняет.
— Что еще объясняет?
— Всё. Буквально всё.
— Уходите отсюда. — Павел злобно указывает рукой на выход.
— И не подумаю, Павел Леонидович. Уж будьте добры трансформировать ваш гнев в милость и показать мне рабочее место. Я намерена радовать вас своей неземной красотой ближайшие четыре недели.