Я все отдам за тебя
Шрифт:
— Да. Думаю, что да. Если это произойдет в течение двух ближайших дней. Вопрос один — сколько он протянет. Риксон-Додд очень тщательно осмотрел мальчика и прекрасно осведомлен о всех его ранах. Наш враг — инфекция. Мы, конечно, делаем все возможное, пытаемся найти новые методы борьбы с ожогами, но боюсь, что пересадка чужой кожи лишь временная мера и ненадолго поможет вашему сыну.
— Но если у Бинга был бы брат-близнец и вы пересадили бы его кожу на самые тяжелые участки, то Бинг остался бы жив? И поправился
Во взгляде доктора ясно читалось, что он считает это дело абсолютно безнадежным.
— Нет, инвалидом бы он не стал. Вполне вероятно, что почти никаких следов не осталось бы. Современные средства позволяют достичь идеального результата. Конечно, кожа никогда не будет выглядеть по-прежнему, и лечение потребуется длительное. В больнице придется пробыть месяцев пять, если не дольше. Процесс заживления подобных ран довольно продолжителен. Потом долгие годы наблюдения, пока рост не прекратится.
— Но он поправился бы? Стало бы ему лучше? Смог бы он снова ходить… играть в футбол… быть нормальным мальчишкой? — гнула я свое.
Доктор Блэк заколебался и повернулся к Стиву. Муж сел рядом и взял меня за руку:
— Крис, милая, не надо изводить себя. Что толку задавать такие вопросы? Специалист знает, что говорит, и доктор Блэк тоже. Они не могут пообещать, что Бинг поправится. Может, ему даже хуже станет, а не лучше, и с этим надо смириться.
— Если только мы не найдем его близнеца, — дико сверкнула я глазами.
Стив покачал головой и поглядел меня с болью и жалостью, как на лунатичку:
— Успокойся, любимая, ради всех нас.
— Как долго Бинг сможет прожить с временной пересадкой кожи? — снова повернулась я к юному доктору.
Молодой человек нахмурился. Бедный мальчик! Наверное, ему было очень трудно сказать нам горькую правду.
— Точно сказать невозможно, — пробормотал он. — Недели три, может, четыре, не больше. Но кожи у нас недостаточно. Заражение мало-помалу разрушит тело… — Голос его сел. И он устало покачал головой.
— Прекрати немедленно, Крис! — резко вмешался Стив. — Ты же знаешь, что сделать ничего нельзя. Надо принять все как есть. Я готов отдать хоть всю свою кожу, и мы можем попытаться временно продлить жизнь нашему малышу, но…
— Но не надолго, — взвизгнула я. — Недели на три-четыре. Какой с этого прок Бингу?
Доктор Блэк снова положил мне руку на пульс:
— Я дам вам лекарство, а муж отвезет вас домой и уложит в постель.
— Спать? — истерически захохотала я. — Спать, когда Бинг умирает?
Доктор Блэк вышел. Наверное, предпочел сходить за обещанными таблетками, чем выслушивать мои истерики. Стив устало вздохнул:
— Бедная моя, несчастная Крис! До этого случая я даже не представлял, что ты можешь быть такой.
— До этого случая
— Милая, это на тебя совсем не похоже. Ты же всегда была способна поглядеть правде в глаза. Бинга может спасти только пересадка кожи от близнеца, а его у нас нет. Это конец.
Я почувствовала, что меня разорвет на части, если я тут же не выдам правду, и не важно, чем это грозит мне, Стиву и кому бы то ни было еще. Важен только Бинг и его жизнь, все остальное не имеет никакого значения. Только драгоценная жизнь Бинга.
— Но у него есть брат-близнец, Стив.
Стив в шоке и удивлении уставился на меня, но тут же выдавил улыбку и потрепал меня по плечу:
— Постарайся успокоиться, милая.
— Ты мне не веришь?
— Милая моя, — не на шутку встревожился Стив, — ты же сама знаешь, Бинг — единственный ребенок.
— Нет, не единственный. У него есть брат-близнец.
Он разинул рот, словно рыба на воздухе, и потер рукой шею — до боли знакомый жест!
— Только не говори, что у Бинга был близнец, что он умер, а ты ничего мне об этом не рассказала.
Я бросилась в омут с головой — глубокий, глубокий ледяной омут, и знала, что мне уже не выбраться обратно; но разве не все равно, умру я или нет, если Бинг будет жить?
— У него действительно был брат-близнец, и, насколько мне известно, он не умирал. Скорее всего, живет себе поживает где-то… сейчас.
— Господь Вседержитель! — выдохнул Стив.
Начав, я уже не могла остановиться.
— Я думала, ты никогда не узнаешь. Если бы не эта авария, ты бы никогда ничего не узнал.
— Ты что, совсем из ума выжила? — Муж не мог поверить ни одному моему слову. — Что за истерические бредни!
— Не будь дураком. Такое никто выдумывать не станет.
— Но этого просто не может быть! Ты бы обязательно сказала мне, если бы родила двойню. Кстати, куда ты дела второго? Что все это значит?
— Я думала, ты никогда не узнаешь, — заладила я, словно попугай. — Но теперь я не могу больше скрывать. Только не теперь, когда это единственный способ спасти Бингу жизнь. Я не имею права молчать. Я обязана дать Бингу шанс.
— Но почему… почему? — начал Стив и остановился, такой беспомощный, такой запутавшийся, что мне стало жаль его. И себя мне тоже стало жаль, потому что мне предстояло сказать ему еще кое-что, и это будет настоящим ударом. Правда не только убьет меня, она сильно ранит его. Я очень люблю его. Но надо признать, что моя любовь к Бингу сильнее всего на свете.
Пришло время открыть все, что я так тщательно скрывала одиннадцать лет. Просто ужас! Я в отчаянии поглядела на мужа.
— Стив, ты согласен со мной, что, если в моих силах спасти Бингу жизнь, я обязана сделать это, даже если мое признание разрушит нашу жизнь?