Я всё снесу, милый
Шрифт:
– Зоя, ты сгущаешь краски.
– Да неужели?
Она хотела продолжить высказывать свое мнение, потом передумала. Зачем распинаться? Зоя уже поняла, что мальчик Юра – из тех людей, для кого существуют только два мнения по всем вопросам: его и неправильное.
– Зато у таких, как я, есть шанс на излечение! – неожиданно громко проговорил Юрий и нервно заходил по комнате. – Вот смотри! Врачи говорят, что мне осталось меньше шести месяцев. Зоя, а я жить хочу! Очень! И жить хочу долго и счастливо! Я все равно умру… Так почему бы
Он остановился напротив нее. Темные глаза горели безумным огнем, а тело сотрясала дрожь.
Зоя закусила губу, в горле запершило.
– Юра, возможно, для тебя это и правда выход…
Эти слова оказались роковыми.
Для нее.
Молодой человек в один прыжок оказался рядом, схватил Зою за плечи и больно сжал.
– Зоя! Зоя! Милая! Родная! Я хочу с тобой!..
В первое мгновение она даже не поняла, о чем он.
А потом…
– И что было потом?
Лицо мрасса Варшавского больше напоминало непроницаемую маску.
Говорить было трудно, но Зоя, сделав над собой усилие, продолжила:
– Понятия не имею, что было потом. Естественно, тот разговор закончился скандалом. Я назвала мальчика Юру больным на голову. Возможно, была чересчур резка. Не знаю. Эмоции зашкаливали. Его предложение казалось сродни самоубийству. По крайней мере, для меня.
– Но ты все-таки оказалась в капсуле, – жесткий взгляд серых глаз не отпускал.
– Оказалась.
– Как?
– Мрасс, я же говорю: не знаю! – голос Зои завибрировал. Она не хотела вновь переживать тот ужас, который охватил, когда проснулась в «Рассвете» и поняла, что произошло. Хотя «поняла» – неподходящее слово. Зоя не могла смириться со случившимся неделю. Требовала у врачей позвать Юрия, посчитав, что это розыгрыш. Все оказалось правдой… – Не знаю… Юрий еще несколько раз заводил подобные разговоры, а я не желала слушать. В конце концов он сообщил, что отец оплатил ему криосон. Даже дату назначили. Признаюсь, я ждала этого дня. По крайней мере, рассуждала так: Юра избежит смерти, а я стану свободной. Больше не будет принуждения.
– Виктор Валерьевич больше тебе не угрожал?
Зоя поморщилась и побледнела.
– Был один эпизод. За неделю до заморозки Юрия его отец напился и заявился к нам в квартиру. Нес полную околесицу. Мол, я такая-растакая буду ходить по земле, пока его мальчик будет спать. Не знаю, чем бы закончился его визит, если бы не пришел Юра, – от воспоминаний о неприятном инциденте на коже девушки появились холодные мурашки. – Я боялась его, и он это знал.
Реакция мрасса Варшавского оказалась странной. Он сжал кулаки, весь подобрался, напомнив Зое хищника, вышедшего на охоту.
Неужели ее рассказ задел мрасса?
– Я чувствую, что в тебе до сих пор остался
– Ничего не могу с собой поделать. В те месяцы я впервые столкнулась с моральным и физическим насилием. Не будем об этом. Не хочу вдаваться в подробности. Одним словом, я оказалась наивной и непредусмотрительной. Мне следовало понимать, что мальчик Юра всегда получал желаемое. А он вбил себе в голову, что Земля в опасности и в будущем он хочет видеть меня рядом, – Зоя замолчала, заново переживая неприятные мгновения. – Подписывать документы на добровольное погружение в криосон я категорически отказывалась. И погружать меня в него не имели права. Так рассуждала я…
Она замолчала.
Молчал и Юлиан.
Зоя облизнула пересохшие губы и продолжила:
– Последнее воспоминание до того… ужин с сестрой. Ольга нас пригласила к себе. Я еще тогда удивилась. Она была в восторге от возможности прикоснуться к жизни сильных мира сего. И во время ужина меня немного смутила ее суетливость и… – Зоя не договорила, предательские слезы все-таки выступили на глазах. Она не стала их прятать. Ей не было стыдно за свои переживания. – Они слишком часто переглядывались. Слишком.
– То есть ты думаешь, что сестра причастна к погружению в криосон? – хрипло спросил Варшавский.
Зоя развела руками.
И этот жест выглядел очень наивным.
– Не хочу об этом думать. Просто не хочу. У меня остались хорошие воспоминания. И думать, что родной человек… Нет, не хочу. Я искренне надеюсь, что Ольга прожила долгую и счастливую жизнь.
– Ты заснула у нее в квартире?
– Нет, – Зоя покачала головой. – За ужином мне стало плохо. Кровь пошла носом. Юра быстро собрался, и мы поехали к нему. Опять-таки они обменялись странными взглядами… Черт! Мрасс, все, хватит! Не хочу больше говорить на эту тему! Не хочу…
Две крепкие руки притянули к себе и обняли. Одна легла в область талии, вторая – на затылок. И начали нежно поглаживать.
Казалось бы, простая ласка.
Ничего сверхъестественного.
А у Зои возникло чувство, что душу перевернули.
Она вроде бы только-только облачилась в броню и не желала с ней расставаться. А тут… приласкали.
– Ты меня жалеешь? – уткнувшись в мужскую грудь, спросила Зоя. В ногах появилась слабость, и пришлось прижаться к мрассу – так, на всякий случай.
– Честно?
– Ну да.
– Ты вызываешь во мне противоречивые чувства.
– Какие?
– Мне искренне жаль, что с тобой так поступили в прошлом. Но я рад, что ты оказалась в центре. И теперь со мной.
Последнее говорить не стоило. Пусть мягко, но мрасс напомнил, кто она. Ширас. Инкубатор. И ее откровения ничего не изменят.
– Пусти, – выдавила Зоя, чувствуя, как сердце сжимают стальные прутья.
– Нет.
– Почему нет?
– Потому что тебе больно. А мне не нравится, когда ты испытываешь боль. Хочу видеть тебя счастливой.