Я всемогущий
Шрифт:
На Новом Арбате красовался плакат в полстены, с которого, насупившись, обозревал расслабленных москвичей Евгений Сидоров. В день выборов такая агитация была уже запрещена, и я лениво подумал, что надо бы сказать об этом Олегу, чтобы он отметил нарушение со стороны соперника. Но бороться с такими мелочами уже не хотелось. Всё равно я должен выиграть.
Я лениво размышлял, почему я так уверен в победе. Да, конечно, опросы и предвыборные рейтинги показывают моё прочное лидерство. Да, неудачной атакой на меня Сидоров серьёзно дискредитировал «Альтернативную Россию» и не смог после этого вернуть утраченные
Но дело было в другом. Самое главное — внутри себя я был уверен, что выиграю выборы. Уверен настолько, что стало неинтересно. Оказалось, что и к этой игре у меня есть чит-код. И тысячу раз оказался прав Андрюша, сын Солодовникова, что играть, используя чит-коды, — скучно.
Может быть, само президентство, управление огромной и сложной страной — эта игра будет интереснее?
На избирательном участке дежурило около десятка телевизионных групп. Увидев мою машину, журналисты вскочили, подхватили камеры с микрофонами и кинулись прямо к ней. Я смог открыть дверь и выбраться из автомобиля, лишь потеснив не в меру ретивого оператора.
— Платон Сергеевич, что вы скажете о…
— Как вы оцениваете…
— Расскажите, пожалуйста, о ваших планах…
— Господин Колпин, ваши прогнозы…
Корреспонденты перебивали друг друга, вопросы сливались в один сплошной гвалт, из которого слух улавливал лишь отдельные слова. Впрочем, я даже не пытался понять, о чём меня спрашивают, а лишь дружелюбно улыбался в камеры и пробирался к урнам для голосования. У стола, покрытого красной скатертью, сияющая женщина, взглянув для порядка на протянутый паспорт, вручила мне бюллетень, я расписался в ведомости и с некоторым облегчением укрылся в кабинке для голосования.
Ставя галочку напротив своей фамилии, я испытал странное чувство. Мне показалось, что исход голосования зависит не от миллионов людей, голосующих в этот день, а исключительно от того, кого лично я сейчас отмечу в бюллетене. Отдышавшись, я вышел из будки и вновь оказался ослеплен вспышками фотоаппаратов и лучами осветительных приборов.
— Платон Сергеевич, за кого вы проголосовали?
Лицо журналиста было мне смутно знакомо. Судя по нашлёпке на микрофоне, он представлял Первый канал. В любом случае, его вопрос, заданный громче остальных, казалось, выразил общее любопытство — и журналисты притихли, ожидая ответа.
— Я голосовал за то, — я мучительно подбирал слова, жалея, что не подготовил ответы заранее, — за то, чтобы люди в нашей стране стали счастливее.
Несколько человек захлопали, а остальные, после секундной паузы, продолжили атаковать меня градом вопросов. Я поднял руки, показывая, что более общаться не намерен, и стал пробираться к выходу.
В машине меня настиг звонок Солодовникова.
— Только что видел в новостях, как ты говорил, что голосуешь за счастье, — возбуждённо говорил он в трубку. — Молоток, как раз то, что нужно! А то полчаса назад показывали Сидорова, так он мямлил, что не может же он проголосовать за кого-то, кроме себя.
В трубке послышались другие голоса. Олег явно кому-то был срочно нужен.
— У нас тут бедлам, — торопливо сказал он. — Просто на части разрывают. Ты скоро приедешь?
— Скоро, Олег, скоро. Я почти на месте.
Штаб
Со мной ежесекундно здоровались, я рассеянно отвечал, однако большую часть людей я видел впервые. Марина Знерова, заметив меня, сорвалась со своего места, ухватила мой локоть и стала что-то говорить о нарушениях, зафиксированных на избирательных участках. Я посмотрел на неё усталым взглядом, она всё поняла и испарилась. На смену ей, однако, пришёл Эдик Зеленский, который пытался всучить мне распечатки с цифрами явки избирателей Дальнего Востока.
— Отдай это Олегу, — попросил я.
Эдик мелко закивал и кинулся к своему рабочему месту, откуда верещал о закончившейся бумаге скоростной принтер.
Солодовникова я увидел не сразу. Его заслоняли спины мобильных наблюдателей, докладывающих о ситуации на участках. Олег что-то горячо высказывал одному из них, однако, увидев меня, резко прервался и, выбравшись из кучки людей, подошёл ко мне, с улыбкой протягивая руку. Глаза его при этом следили за мной с тревогой.
Пожалуй, он научился улавливать моё настроение.
— Привет, Олег, — сказал я, отвечая на рукопожатие.
Солодовников пристально посмотрел мне в глаза, затем медленно произнёс:
— Только не говори, что тебе снова стало неинтересно.
Я виновато пожал плечами.
Олег стиснул губы, отчего подбородок приобрёл резкие очертания.
— Сейчас, когда мы ввязались во всё это по уши… Когда мы уже почти выиграли… — начал он.
— Мы не почти выиграли, Олег. Мы уже выиграли. — Я подождал, дав ему возможность понять смысл моих слов. — И ты знаешь, скажу тебе по секрету — мы не могли не выиграть.
Он замолчал, обдумывая услышанное. Вокруг по-прежнему царила суета. Женский голос с другого конца зала кричал: «Да переключите вы, наконец! Там Колпина по CNN показывают!»
— От таких заявлений, Платон, — тихо сказал Солодовников, — у меня почему-то опускаются руки. Получается, что мы все, — он показал ладонями в зал, — зря работали, как проклятые, всё это время? Что мы могли бы ничего не делать, но всё равно победили бы? Только благодаря твоему везению?
Я немного поколебался внутри и с сожалением кивнул. Потом обвёл глазами кишащий эмоциями муравейник вокруг и добавил:
— Но ведь это была классная кампания, а? Ты вспомни, нам же было в кайф её раскручивать, верно? Мы были счастливы пахать. Победа — это не главное…