Я вспоминаю
Шрифт:
Говорят, надо раздать запасники крупнейших музеев в музеи нашей периферии. Периферию, конечно, необходимо укреплять, но надо, чтобы на периферии были условия для безопасного хранения произведений искусства, необходимо, чтобы они были широко доступны для изучения. Большое число посетителей музеев, протестуя против хранения произведений искусства в запасниках, слабо представляют себе, что такое запасники таких музеев, как Третьяковская галерея или Русский музей, Эрмитаж и пр. Предполагают, что это только хранилища — вроде складов. Между тем в запасниках есть и свои выставки для специалистов, ведется научная работа, произведения из запасников постоянно используются для временных выставок, чрезвычайно важных для культурной жизни самых разных городов нашей страны. Хотя я против излишнего увлечения наших музеев выставками за рубежом, для
Повторяю, музеи «дышат» выставками. Выставки составляют важную часть духовной жизни наших городов.
Еще один вопрос, который крепко связан с проблемой передачи ценностей из музеев и библиотек. А кто, собственно, является хозяином этих ценностей?
Сейчас некоторые музеи и библиотеки, а также министерства рассматривают национальные святыни как свою собственность, распоряжаются их судьбой, никого не спрашивая. Распоряжаются всем этим богатством «трудовые коллективы», создаются совместные с иностранными фирмами предприятия для извлечения прибылей.
Разумеется, это совершенно недопустимо. И никакое министерство, никакая Академия наук не вправе принимать роковые для наших национальных ценностей решения. И даже не просто национальных, а ценностей, принадлежащих человечеству.
Бесконтрольное распоряжение судьбой памятников культуры общечеловеческого значения характерно не только для нашей страны, хотя здесь мы побили, кажется, все рекорды. Надо понять, что культура принадлежит всему человечеству, как принадлежат ему атмосфера планеты, моря и океаны. Культура омывает и очищает мир. Нельзя реставрировать бесконтрольно произведение французской живописи, не считаясь с мнением французских искусствоведов. Нельзя решать вопрос о принадлежащих всему человечеству Кижах, не создавая совета всех реставраторов деревянного зодчества, в том числе из Канады, Финляндии, Норвегии и т. д. Пора подумать о выработке всемирного морального кодекса «держателей» памятников культуры. Он будет касаться «трудовых коллективов» музеев, коллекционеров, мэрий городов, министерств и правительств. Мы не можем отменить право юридической собственности, но мы можем воздействовать на совесть собственников, подвергнуть недостойных держателей моральному остракизму. Этот вопрос я дважды ставил перед главой ЮНЕСКО Федериком Майором. Я предлагал создание постоянно действующей консультации по вопросам моральной ответственности держателей культурных ценностей.
Надо твердо помнить: музейные, архивные работники, библиотечные дирекции — не собственники хранимых ими ценностей, а министерства и исполкомы — тем более.
Еще один сюжет для размышлений. В подавляющем большинстве случаев церкви строились на народные деньги. Даже если деньги давала церковь — она была только передатчиком средств. Народ жертвовал иногда свои последние трудовые гроши на построение храма. Сборщики средств отказывали себе во всем, проходили, собирая деньги, иногда сотни верст. И если музей владеет церковью, достойно хранит ее — он владеет ею во славу народного искусства, народного трудолюбия, народной веры, наконец! И следует заботиться только, чтобы музей невольно не осквернял церковь, не осквернял алтарь, чтобы время от времени, как это бывало и в Древней Руси, в ней совершались богослужения.
За чей счет следует делать реставрацию храма при передаче его церкви? Ясно, что в первую очередь за счет тех, кто им временно владел. Но и за счет государства. И за счет верующих. Именно так в Ленинграде обстоит дело с главной мечетью города.
Вопрос о передаче верующим церковных зданий — вопрос очень большой, срочный, и в случаях бесспорных с его решением нельзя медлить. Народ должен иметь свои святыни — религиозные, культурные, природные…
1990
Агрессивность «бездуховности»
Сейчас много говорят о «бездуховности» нашего общества. Поправлю: «бездуховность» охватила не только наше общество, она характерна для нынешнего времени в целом и для всего человечества. В той или иной мере, конечно. Я не берусь давать точные определения того, что такое «бездуховность». Это, во всяком случае, падение роли духовной культуры, отсутствие интереса к высшим ступеням культуры, отсутствие простого знания того, что такое культура, элементарной осведомленности.
Техника заполонила собой все и не оставила у человека времени и возможности посвящать себя истинной культуре. Но природа не терпит пустоты. Техника и весь комфорт, который с нею связан, может вытеснить духовную жизнь в человеческой деятельности, но не заменить ее. Заменила духовную жизнь внешняя цивилизация и многое с нею связанное. Это многое обладает одним свойством — страшной агрессивностью. Агрессивные формы культуры (если их можно только назвать культурой!) распространяются в наше время с быстротой эпидемии. Когда здоровенный безголосый парень орет через микрофон сто раз одну и ту же фразу, короткую (длинной не сочинить), не имеющую особого смысла, и при этом весь покрывается потом от напряжения и смотрит обезумевшими глазами, — удивляюсь не ему, а тем, кто его с не меньшим азартом слушает. Это агрессивность в чистом виде. И не случайно после таких концертов публика, вошедшая в раж, стремится удовлетворить свой позыв к агрессивности: начинает бить и ломать мебель в зале, а выходя на улицу — опрокидывать плевательницы, тумбы, ларьки, тележки.
Любовь мужчины и женщины всегда служила основным стимулом и содержанием искусства, поэзии — в первую очередь. Но когда любовь заменяется голым сексом, сексом без одежд, то ни о каком Эросе в высоком смысле не приходится говорить. Чистая агрессивность, и при этом в самом святом. Разве те, кто приходит на эротические сеансы, учатся ухаживать за любимой девушкой? Разве они стремятся подарить ей цветы, произвести на нее впечатление своей деликатностью, внимательностью, уважительным отношением, культурой поведения, блеснуть знаниями, способностями? Преклониться перед любимой, перед «вечной женственностью»? «Вечная женственность» — смешная старомодность. Прабабушкин нафталин. На самом деле все просто до предела — как у насекомых. Чистая агрессивность в любви.
От духовной пустоты и порожденная ею агрессивность в идеологии. Это надо знать политикам, которые хотят воспитать в нас навыки парламентаризма. Упрощенные концепции жизни (куда до мировоззрения!) заполняют поведение человека агрессивностью, доминируют у молодежи. Отсюда опасность распространения крайних политических теорий: от «Памяти», монархизма правого толка до анархизма. «Черное знамя — это так красиво!» «Когда окружающие тебя боятся — это так приятно!» Во всем этом есть эрзац храбрости, эрзац убежденности. Отсюда же стремление поразить невероятной одеждой, чудовищной прической, выразить свое презрение к окружающим неопрятностью своего платья. «А нам-то что? Пусть смотрят и терпят!» Агрессивность — это и брань, и арго в разных его формах (об этом у меня есть специальная работа 1964 года). Для агрессивности характерно стремление сколачиваться в группы, собираться в банды.
Пустота агрессивна. Она угрожает лопнуть с треском, иногда даже с опасностью для жизни окружающих, для зрения их, во всяком случае… Иногда бездуховному человеку хочется даже пострадать, ввязаться в драку. Это придает ему имидж человека, «страдающего за убеждения». Пустота создает шум, в котором скрывается бездуховность.
Поэтому бессмысленно полагаться в борьбе с растущей агрессивностью на запрещения, разгоны беснующейся толпы милицией и пр. Агрессивным людям нужны свидетели, зрители, скандалы. Они испытывают от этого только удовлетворение. Лучше, если это возможно, как можно меньше замечать эту громкую пустоту. Агрессивность, как и всякая истерика, должна тушиться спокойствием и безразличием. Это хорошо усвоила английская полиция, «охраняющая» манифестации протестующих от возмущенных ими.