Я выжил, начальник!
Шрифт:
– Молчать!
– крикнул солдат в проходе.
– Заткнитесь, или сейчас из огнетушителей ополоснем!
– Медицину давай, козел!
– проорал хор «особняков».
– Лесной, командир, - заглянул в купе старший сержант.
Котчиха
– Ты не спишь?
– Виктор поцеловал встретившую у двери жену.
– Жду, - улыбнулась Вера.
– Есть будешь?
– Не хочу. Молочка попью и спать. Отправили Вулича. Только не выживет, наверное. Сердце дважды останавливалось. Да и лучше для него будет,
– Почему он прыгнул?
– спросила Вера.
– Никто не понимает. Что не со страха, это все говорят. Веселое что-то орал. Дураком тоже не был, вел себя вполне адекватно. Просто, наверное, не получился побег, и он решил разом со всем покончить. Комиссия из управления едет. Разбираться будут. И ты, Вера, не говори, что били Вулича, - попросил он.
– Ничего этим не добьешься, а жизнь нам испортишь. Хорошо?
– Хорошо, - помолчав, нехотя согласилась она.
Лесной
– Гвоздь в пятку можно вбивать, - зевнув, проговорил плотный низенький мужчина в белом халате.
– Не наш это клиент.
– Но вроде жив еще, - сказала молодая женщина.
– С часик протянет, и все.
– Роман Достоевского, пять букв?
– оторвался от газеты с кроссвордом молодой мужчина.
– Поеду домой, - зевнула сопровождающая Вулича сестра.
– Довезла живого и надеюсь больше его не видеть.
– А что за тип-то?
– поинтересовался заполнявший карточку врач.
– В побег собирался. Выехать в барабане хотел. Когда разоблачили, на кран залез и спрыгнул. Как еще живой до сих пор, непонятно.
– Его добивали, - сказал врач, - сразу после падения.
– Мужики наши рассвирепели, - рассмеялась сестра.
– Комиссия как раз приехала, а тут он на кране. Ну и, разумеется, премиальных не будет. Да и вызвали еще две смены. Вот и поколотили его немного, чтоб душу отвести.
– А на кладбище все спокойненько, - мурлыкал себе под нос, спускаясь по ступенькам, грузный молодой мужчина в кожаном переднике.
– Ни врагов, ни друзей не видать. Все спокойненько, все пристойненько, абсолютная благодать.
– Он щелкнул выключателем.
– Ну вот и ваш последний этап, жмурики-уголовнички.
– Он посмотрел на уложенные в три яруса трупы.
– И жить не жили, и сдохли в зоне. Романтика!
– Он присел к столу, достал бутылку водки и тарелку с колбасой. Налил в стакан водки, посмотрел на часы.
– Скоро смена. Хотя что это я, ведь только пришел. Сегодня троих предадим земле-матушке.
– Выпив, он взял кусок колбасы с хлебом, откусил.
– Больно, - послышался стон.
Поперхнувшись, мужчина выплюнул колбасу. Посмотрел в сторону звука.
– Фу-у!
– длинно выдохнул он.
– Все-таки двенадцать лет больничного морга дают о себе знать.
– Больно, - уже отчетливо прозвучал мужской голос.
Коренастый вскочил, рука со стаканом мелко дрожала.
– Кто там шутит?
– сипло спросил он. И отшатнулся.
Лежавший на втором ярусе обнаженный покойник вытянул вперед окровавленную руку и попытался сесть.
Коренастый выронил стакан и с криком бросился
– Больно, - простонал Вулич. Открыв глаза, он увидел казавшуюся тусклой лампочку.
– Где я?
– Резкой болью отозвалась в спине попытка сесть.
– Во!
– послышался громкий мужской крик.
– Видали?! Меня чуть инфаркт не стеганул, - возбужденно говорил коренастый.
– Слышу, стонет кто-то. Думал вначале, кто-то пошутить решил. А глянул, он руку тянет и сесть хочет. Я и побежал сразу наверх. К Вуличу подошли двое в форме.
– Живой, - удивленно пробормотал старший лейтенант.
– Зови лепил, живой он.
Котчиха
– Так, - кивнул Солнцев.
– Значит, все-таки собирался в побег. А с тем, кто пытался его отравить, разобрались?
– Нашли и заказчика, и исполнителей, - ответил Седых.
– Но заказчик молчит. Причиной может быть ненависть чеха к воевавшему в Чечне офицеру. Исмаилов был боевиком Тракториста. Потом, воспользовавшись амнистией, вышел. Проверили, чист вроде. А он через год в Москве попался с наркотой. Ведет себя нагло, вызывающе. Отправлю его на тюремный режим.
– Понятно. А Вулича, значит, можно списывать?
– Медики говорят, что не выживет. Просто чудо, что он до сих пор жив. Вы не видели кран?
– Седых кивнул на окно.
– Любой, кто оттуда прыгнет, станет трупом. Но Вулич ударился о стрелу и попал в люк на лестницу. И все равно должен был разбиться, а он жив был до отправки в центральную больницу. Умрет он, если уже не умер.
– Умер.
– В кабинет вошел Бармин.
– Солодина вернулась. В морге Вулич. Нашел себе постоянное место.
– Это вы обнаружили барабан?
– спросил Солнцев.
– А как получилось, что вы не смогли…
– Да я просто делал обход промышленной зоны, - ответил майор, - и заметил Вулича, он у барабана возился. Я подошел, он бросил в меня крышку люка, который он соорудил, и побежал в цех. Крышка попала мне по ноге, и я не стал его преследовать. Двое контролеров попытались взять его. Он на них с пожарным багром кинулся. Залез на кран, чуть не сбросил крановщика и начал выделываться. Чифир ему туда подавали, сигареты. Хорошо, что водки и девочек не просил, - усмехнулся он.
– Значит, конец Вуличу, - вздохнул Солнцев.
– В принципе, конечно, жаль его. Воевал в Афганистане. Потом поступил в Рязанское училище. После попал в Чечню. Был ранен, и все, жизнь пошла наперекосяк. Заступился за жену друга и оказался в тюрьме. И снова фортуна от него отвернулась. Женщина написала кассационную жалобу, наняла адвоката. И за три дня до того, как пришел ответ о том, что его дело направлено на новое расследование, Вулич бежал из колонии. А дальше подозрение в убийстве, доказать, правда, не смогли, хранение оружия, захват заложников, срок восемнадцать лет. Значит, все-таки он хотел бежать. Хорошо, что вовремя заметили. А ваши стукачи, выходит, ничего не видели. Но возникает вопрос, - взглянул он на Седых, - как он сумел сбить барабан, сварить штыри, чтобы увеличить размер перешейка, намотать провод? Мы обязательно порекомендуем управлению разобраться с этим.