Я за тебя умру (сборник)
Шрифт:
Видимо, это и есть иглу, подумал он. В его сознании искомый предмет обрел арктическую форму. Под враждебным взглядом мальчика он запустил руку под подушку и извлек бледно-голубой томик, по дороге прочтя заглавие: БЫВШИЙ БЕЛЫЙ РАБОВЛАДЕЛЕЦ и с трогательной скромностью обозначенное имя автора: ТОТ, КТО ТАКИМ И ОСТАЛСЯ.
Билл отложил книгу спокойно, как если бы она заинтересовала его не больше, чем, например, «Мои сорок лет в фонтанах Тиволи», и сказал:
– Ну-с, молодой человек, как наши дела?
Но молодой человек давно презрел подобное словоблудие. Он с неприязнью посмотрел
Доктор, однако, был не либерального десятка, он крепко взял мальчика за плечо, уложил на постель и сообщил:
– Если хочешь играть в эти игры, убедишься, что я сильнее.
Мальчик без сопротивления лег, посмотрел на него снизу тухлым взглядом и ответил:
– Ну, и что вы сделаете?
Это был вопрос. В некоторых вопросах Билл хорошо разбирался, но сейчас что-то подсказывало ему, что этот вопрос не из тех. Он взглянул на девушку, но в блестящих глазах прочел только то, что читается в них из века в век: «В мире командуют мужчины, пусть мне скажут, куда меня ведут, а я уж или соглашусь, или нет». Билл сел около кровати и вступил в беседу, подпорченную паузами, запинками и долгими остановками, которые непременно были бы зафиксированы добросовестной стенографисткой в суде.
– Что ты любишь?
– Я?
Мальчик молча оглядел доктора.
– Что ты любишь? – повторил доктор.
– Книги люблю, – без убежденности ответил мальчик.
– И я люблю книги.
– Если не возражаете, – сказала девушка, видя, что разговор принимает спокойный отеческий характер, – я должна там кое-чем заняться.
Билл почувствовал, что дверь за ней закрылась весьма поспешно. Он пожалел, что не уехал сразу, как только выяснилось, что миссис Брикстер нет дома: он не был психиатром и не был моралистом – он считал себя ученым. Он полагал, что разобраться с больной женщиной в неотложном случае мог бы вполне уверенно; но при взгляде на этого пациента его голову как петушиный гребень оседлало какое-то забытое отвращение к тринадцатилетним мальчикам, и он озлобленно подумал: да я им и не детектив.
Но удержал свой гнев в себе и сиропным голосом поинтересовался у мальчика:
– Во что ты любишь играть?
– Да ладно.
– Нет, все-таки?
– В гангстеров, во что еще?
– О, это интересно.
Ну, Бриллиантовый Дик, подумал Билл, но что-то побудило его спросить:
– А любишь, чтобы кто побеждал – гангстеры или полицейские?
Мальчик посмотрел на него с презрением:
– Гангстеры, конечно. Дурацкий вопрос
– Ну-ка, перестань грубить.
– И что вы сделаете?
– Я тебе…
Биллу вспомнилась другая детская мечта: тут он сейчас в роли пирата.
– Какие ты читаешь книжки? – спросил он с внимательным видом, словно выслушивал мальчика стетоскопом.
– Да не знаю.
– А фильмы смотришь? – Мальчик заметно посветлел лицом, словно ему открылся выход из тупика. – Гангстерские фильмы?
– Мне не очень-то позволяют. – Но в голосе слышалось самодовольство, и прозвучало это неубедительно. – Нам и другим богатым мальчикам ни на что не разрешают ходить, кроме комедий, и похищений, и всякого такого. А мне вот комедии
– Кто? Чаплин?
– Кто?
– Чарли Чаплин.
Отзвука это явно не породило.
– Нет, ну… знаете – комедии.
– Кто тебе нравится? – спросил Билл.
– А… – Мальчик подумал. – Ну, нравится Грета Гарбо и Дитрих, еще Констанс Беннет.
– Их фильмы – комедии?
– Они самые смешные.
– Кто смешные?
– Их комедии смешные.
– Почему?
– Они так стараются все время переживать.
– Как стараются?
– Ну, глазами водят.
– И что?
– Ну, вроде как… в Рождество.
Билл хотел вникнуть глубже, но, вспомнив, что не выяснен еще вопрос с иглу, передумал. Благоразумнее было вернуться к книгам.
– Какие у тебя есть книжки?
Мальчик посмотрел на него внимательнее.
– Э, а вы не тихушник случайно?
Билл задумался на секунду, тихушник он или нет.
– Нет, – успокоил он себя.
– Ну… – Мальчик сел на кровати. – У меня их два вроде сорта. Есть вот про четырех девочек по имени Мег, которые провалились в кроличью нору и это… у меня таких много. – Он помешкал. – А еще у меня свои книги.
– Можно их посмотреть?
Мальчик подумал.
– Ну, и что вы тогда сделаете?
Билл в третий раз задумался с ответом.
– Ничего.
– Тогда поднимите край матраса.
Билл поднял. После он пытался вспомнить, десять их было или двадцать. Запомнились ему такие: «Факты о любви», «Война и мир», том первый, «Лучшие рассказы 1926 года», «Психиатрия и ее эволюция за восемьдесят лет», «Пятьдесят популярных закулисных историй о Всемирной выставке 1876 года».
Размышления Билла над cache [4] оборвал тихий голос мальчика:
4
тайником (фр.).
– А может, все-таки вы жулик. Вы их видели. И что теперь сделаете?
– Может быть, вырежу тебе гланды, – сказал Билл и отдернул голову из-под резко опустившегося матраса, причиной чему, вероятно, были приближающиеся шаги.
– Не сомневайся во мне, старина. Я не…
– Слыхали…
Его прервало появление сестры, к которой он еще не привык, и она его немного пугала.
– Мама с папой вернулись, – объявила она Биллу, – хотите к ним спуститься?
– Из вас получился бы хороший ассистент врача.
– Я три месяца жила с врачом.
Билл хватил ртом воздух, а она продолжала:
– Его жена очень болела. Знаете, не gravement а chroniquement. Мне нравятся врачи.
Когда Билл шел вслед за ней к двери, мальчик сосредоточенно думал, выдал он себя или нет. По дороге Билл обернулся и хотел произнести напоследок что-то значительное, но, взглянув на непримиримое лицо, закончил так:
– Я тебя не выдам, но хочу поговорить с тобой еще. – И уже в дверях добавил: – Во всяком случае, твоим друзьям не скажу, что у нас была доверительная беседа.