Я забуду тебя завтра...
Шрифт:
Развернулся чтобы уйти, но кардиохирург вдруг сделал шаг ко мне, выставляя руки перед собой.
— Подожди! Неужели ты ничего не спросишь? Я думал, у тебя будет хотя бы пара вопросов.
Вся эта ситуация уже порядком мне надоела, но вступать в этот диалог бессмысленно.
— В ваших услугах больше не нуждаются, Фёдор Анатольевич. Через час вас перевезут в следственный изолятор до окончания следствия.
— Как не нуждаются, они же предлагали мне сделку! Я проведу операцию, и меня отпустят! Ты не можешь допустить расторжения!
Я усмехнулся, снова поворачиваясь полубоком.
—
— Нет, нет, нет, подожди! Я… я кое-что знаю, что может тебе пригодиться! Разве ты не узнал меня? Я же был лечащим врачом всех проституток в том барделе! Я принимал роды у твоей матери! Ну? Вспомнил?
Я прищурился, пытаясь найти доктора из воспоминаний в человеке, который сейчас стоял напротив, но не мог. Всё, что их связывало, это очки и рост. Морщины настолько изменили лицо, что даже непонятно есть ли на нём мимика или оно остаётся таким же неизменно отстранённым, как и раньше. Годы взяли своё, что уж говорить, но мне плевать что он хочет мне сказать, и плевать что он меня помнит. Если только это не связано с Мариной.
Моё молчание Фёдор, наверное, расценил как интерес, потому что снова сделал шаг вперёд и понизил голос.
— Я знаю от кого забеременела Анна! И скажу, если сделка останется в силе!
Анна. Это имя я никогда даже вслух не произносил. Слова «мать» и «отец» давно потеряли для меня смысл и не имели никакого значение. В далёком детстве я как и все мечтал что однажды папа узнает обо мне и заберёт нас из того ада, которым была моя жизнь, но год за годом ничего не происходило, а я так и оставался ублюдком, дармоедом и помехой. И я был слишком глупым ребёнком, чтобы понять насколько моя мечта пустышка и лишь в подростковом возрасте на её место пришла цель, которую я достиг. Я освободил себя сам. Собрал то, что осталось от личности, и слепил другого человека, каким являлся сейчас.
Однако эту ситуацию я могу переиграть в свою пользу. Если доктор будет думать, что у него есть козырь в рукаве, то это даст мне небольшой шанс что он не сделает глупостей у операционного стола.
— С чего мне вам верить?
Старик облегчённо выдохнул и покачал головой.
— Как только ты узнаешь о ком идёт речь, то сразу поймёшь что я не лгу. От матери тебе досталась лишь лишняя пигментация глаз, но остальное принадлежит отцу. Это будет моим доказательством правды.
Я сделал вид что задумался над его словами, а сам просчитывал ходы. Можно рискнуть и положиться на удачу, но на кону стоит слишком высокая цена. Игры со смертью никогда не проходят по плану и имеют большие последствия, но другого варианта у меня нет, а Марине нужно это сердце уже сейчас. Начинать поиски снова будет глупой затеей, потому что затянутся на куда больший срок, которого у моей красавицы нет.
Я перевёл взгляд на соседнюю камеру, где от болей в голове страдал один из подопытных. В пятом крыле этой лаборатории проводили исследования на ЦНС, пытаясь добиться того же нарушения что и у нас, только, наверное, это бессмысленно. У каждого они были разными. Влад ничего не чувствовал левой стороной тела. Антон, Данил, Стас и Кирилл могли разбудить нервы порезом или хорошим ударом, а Вадиму и вовсе жизнь улыбнулась громадной удачей, потому что в наш отряд парень вступил лишь после
— Поверь, ты захочешь знать кто твой отец, Дима. Тебе это пригодится.
А если нет? Если я этого не хочу? Ну есть он и пусть, не от святого же духа моя шлюха-мать залетела. И это её проблемы, что не сделала аборт, а в последствии сгнила от наркотиков. По началу я винил себя, что не успел прикрыть бардель вовремя. Думал, что если бы поспешил, а не продумывал ходы, то она осталась бы жива и, возможно, даже вылечилась, но сейчас я понимал что и это было глупо. Правду говорят, что любовь детей к родителям абсолютна и слепа. Какими бы они для нас не были, мы всегда будем их прощать. Вот и я простил, хоть и злился на неё иногда. А вот что делать с отцом…
Я уже привык думать что его у меня никогда не было и не будет. Даже если узнаю имя, это не заставит меня явиться к нему и начать общение, если он не знал обо мне. А если и знал, то это тоже ничего не меняет. Мужчина трахнувший мою мать был лишь донором биологического материала и ничего больше. Всего лишь один спермотозоид выгравший кастинг обдолбаной яйцеклетки не делает его моим отцом.
Но мне нужна моя Марина. Мне нужна моя девочка, воскресившая во мне лучшее и подарившая себя полностью.
Я повернулся к старику, который тоже смотрел на соседнюю камеру и с ужасом в глазах наблюдал как здоровенный мужик с чудовищными наколками разбивает свою голову о стекло.
— Если с пациентом хоть что-то случится во время операции, тебя ждёт та же участь.
Фёдор Анатольевич живо закивал, поднимая свои руки с железными браслетами.
— Никаких сюрпризов. Операция и имя взамен на свободу.
Вернувшись обратно к Котёнку, обнаружил её уже под капельницей. Проверил трубки, состав, сверился с показателями на аппаратах и убедился что всё идёт по плану. Давление в норме, кислород стабильно поступает с каждой каплей препарата, ритм изношенного сердечка лишь слегка не попадает под необходимую волну, но это не страшно. Так и должно быть. Скоро на его месте будет новое и гораздо лучшее сердце.
— Как ты? — спросил лишь бы услышать её голосок и устроился рядом.
Марина положила голову мне на плечо и переплела свои пальцы с моими.
— Чуть-чуть страшно, но это нормально. В детстве так же было. Расскажи мне что-нибудь лучше. Здесь так тихо, что я слышу как летает по комнате пыль.
Пыль летает. Я слышу как в соседнем блоке от адской боли орут заключенные, сводя меня с ума.
— Что тебе рассказать?
— Амелия мне кое-что рассказала про ваш отряд.
Снова эта Амелия. И почему она меня так раздражает?
— И что же она рассказала?
— Что это благодаря вам в Республики теперь мирно и что вас осталось всего семь. А сколько было в начале?
Я прижал к губам её руку тыльной стороной, давая себе время прервать тот список имен, что были с нами до конца.
— Почему тебя это интересует?
— Потому что это важная часть твоей жизни. Мне кажется, эти люди многое для тебя сделали, и я хочу знать сколько их было, чтобы помнить.
Это показалось разумным, да и являлось самым светлым за всю жизнь.