Я забыл умереть
Шрифт:
Кто-то заорал: «Вызывайте полицию!» И тогда я вместе с друзьями ударился в бега.
Назавтра был понедельник. Утром меня исключили из школы святого Иоанна. И я опять каялся Гусу в содеянном, а он снова хохотал как сумасшедший. Гус перебивал меня и заставлял рассказывать историю с самого начала, как можно подробнее. И всякий раз смеялся все громче и громче.
– Ты ударил монахиню?
– Нет, – кричал я. – Я не ударял монахиню.
Он повторял свой вопрос и смеялся: «Да что же это с тобой такое? Зачем ты ударил монахиню?!»
Потом я понял, что Гус поверил, что я не хотел ударить монахиню. Он просто не мог упустить возможность вволю
На следующие выходные мой приятель Пит Хандворк позвал меня к себе домой переночевать.
– Ты не шутишь? – спросил я.
– Ты спрашиваешь, не шучу ли я? Я абсолютно серьезен.
Мы пошли на вечеринку, напились, я выкурил все свои сигареты, а потом мы поехали домой. В субботу утром я проснулся в их гостиной. Моя одежда была испачкана и провоняла сигаретами. Пита не было. Из коридора доносились громкие голоса, и я побрел на шум. Во рту пересохло, мне нужно было принять душ. В комнате было шумно, и, когда я проходил мимо по коридору, одна из сестер Пита воскликнула: «А вот и он!»
Я заглянул в комнату и не поверил своим глазам. На огромной мягкой белой кровати лежали: Пит, две его младшие сестренки, мама и папа. И все они смотрели утренние субботние мультфильмы. Они были в одинаковых пижамах, и вся эта сценка была до боли похожа на рекламную афишу компании «L.L. Bean» [12] . Бодрая и счастливая семья. Счастливые дети, счастливая мама, счастливый папа, собака радостно виляет хвостом. Я впал в ступор.
Мама Пита улыбнулась.
– Заходи!
12
«L.L. Bean» – американская компания, которая шьет одежду для активного отдыха. – Прим. перев.
– Нет, нет! – запротестовал я. Я был грязный, зубы не почистил, и мне совсем не хотелось, чтобы они почувствовали мой запах – я провонял табаком и стыдом. Эта роскошная белоснежная кровать была не для меня. Я просто стоял рядом и цепенел от изумления.
У Пита были замечательные родители. Я встал на почтительном расстоянии от их кровати, – так мы и разговаривали. Они задавали мне вопросы и внимательно выслушивали мои ответы. Я не мог сдержать слез. Мне не хотелось верить, что в жизни возможно что-то подобное. Но я видел семью Пита, наблюдал их отношение друг к другу. И понимал: то, что есть у Пита, – есть у каждого! И осознание этого мучило меня, разбивая мое сердце вдребезги.
Месяцами я жил этими воспоминаниями, думал о счастливых людях в этой постели, меня трогала их любовь друг к другу, и я понимал, что в моей жизни нет ничего подобного. Я проклят. У меня никчемные родители, никчемная жизнь, я – неисправимый мальчишка. Жизнь вцепилась мне в глотку, и я все чаще подумывал о том, чтобы спастись бегством. Но я знал, что я – трус, и мне не хватит смелости выстрелить себе в голову. Иногда мне хотелось разбить голову о стену или прыгнуть с моста, но я ужасно боялся, что мои расчеты не оправдаются и я закончу свои дни в инвалидном кресле. И потом была еще вся эта чушь собачья, которую мне вдалбливали в католической школе, – про вечные муки, чистилище, серу и адское пламя. Вот так. Я гнил вместе со своей подлой душонкой, но был слишком труслив, чтобы положить всему этому конец. Может быть, и есть Бог на небесах, но я был уверен, что Ему на меня наплевать. Я желал убраться отсюда. Мне хотелось дезертировать.
Глава
В шестнадцать лет я впервые узнал, как удивительна жизнь за пределами Толидо. Разумеется, я уже выезжал за черту города, но в тот раз я впервые отправился в поездку вместе с моим товарищем по работе. Его звали Тони Сонг, и он был Эдди Хаскеллом [13] корейского разлива. Я на некоторое время вернулся в дом моего отца, в ту ночь я оставался там, надеясь на примирение. Папаша к тому времени женился в четвертый или пятый раз (не знаю точно) на прелестной кореянке Тонг, и, как оказалось, она была лучшей подругой матери Тони. Когда Тони пришел к нам в гости, все обалдели. Он вел себя как хороший начитанный парень с безупречными манерами, – мой отец был тронут.
13
Эдди Хаскелл – герой американского сериала «Предоставьте это Биверу» 1957–1963 гг.
Тони сказал: «Мы вместе с Халилом поедем ко мне домой и будем готовиться к экзаменам».
– Ладно, Тони. Желаю вам хорошо провести время.
Я был разбит наголову. Во-первых, мой отец отпускал меня на ночь вместе с другом. Небывалый случай. Но это был Тони, поэтому отца можно было понять. Меня только смущало, что у нас с Тони не было занятий и экзаменов, а даже если бы они и были, наверняка я не стал бы к ним готовиться. Я был круглым двоечником и перебирался из класса в класс только по той причине, что учителя знали, что связываться со мной – себе дороже.
Когда мы сели в машину Тони – а это была BMW 525i, – я сказал: «О чем ты? Какой экзамен?»
– Не беспокойся.
С этими словами он рассмеялся и протянул мне фляжку.
– Пей.
Я выпил без тени сомнения. Не знаю, что это было, но напиток обжег мне горло. Тони тронулся с места, мы разговорились и так увлеклись выпивкой, что я даже не заметил, как мы выехали на шоссе I-75 Север. Наконец я собрался с духом и спросил своего спутника: «Сынок, а куда мы, собственно, едем?»
– Не беспокойся. Пей.
Через сорок минут мы были в центре Детройта. Тони думал, что это такое забавное приключение, я же понятия не имел, что происходит. Мы ехали по пустынным, заброшенным улицам Детройта. Мертвые дома смотрели на нас пустыми глазницами. Мела метель. Потом мы остановились, вышли из машины и оказались в занесенном снегом переулке, между двумя большими зданиями из красного кирпича. В этом месте не было ни огней, ни дорожных указателей. Но тут я заметил группу людей, – они все были одеты в черное, стояли рядом и курили.
Тони протолкнулся сквозь толпу к входу. Охранник проверял паспорта.
Я схватил Тони за руку.
– У меня нет с собой паспорта, дружище. Тони снова рассмеялся. Приближаясь к здоровенному охраннику, я понял, что у меня снова начинается панический приступ. Когда подошла наша очередь, охранник спросил: «Парни, сколько вам лет?»
– Пятьдесят, – ответил Тони и сунул вышибале пятьдесят долларов.
– Хорошо, – сказал он. – Проходите.
Я испытывал некий благоговейный восторг, когда мы прошли внутрь и спустились в подвал этого мрачного зловещего здания. Внизу была большая просторная комната. В темноте клубился дым. В танцзале было чертовски холодно. Музыка била в грудь. Звучала песня, которую я никогда не слышал раньше, но она меня завораживала. Я ощущал, как вибрирует каждая клеточка моего существа.