Я заплатил Гитлеру. Исповедь немецкого магната. 1939-1945

Тиссен Фриц

Далее напоминаю Вам, что Геринга точно не посылали в Рим навестить папу римского и в Дорн на встречу с бывшим кайзером, дабы подготовить их к надвигающемуся альянсу с коммунизмом. И все же Вы неожиданно заключили альянс с Россией, поступок, который Вы категоричнее всех отвергали в Вашей книге «Майн кампф» (раннее издание, с. 740–750). Там Вы говорите: «Сам факт любого соглашения с Россией содержит предпосылки следующей войны. Конец этой войны будет означать конец Германии». И еще: «Нынешние лидеры России вовсе не собираются ни заключать честное соглашение, ни выполнять его условия». Или: «Можно сделать вывод, что невозможен договор с партнером, чей единственный интерес заключается в

уничтожении своего партнера».

Ваша новая политика является самоубийством. Кто извлечет из нее выгоду? Если не отважные финны со своей верой в Бога, то уж точно бывший смертельный враг нацистов и их нынешний «друг», большевистская Россия. Та самая Россия, которую Ваш ближайший советник, герр Кепплер, статс-секретарь министерства иностранных дел и ловкий дипломат, в мае 1939 года на заседании рейхстага призвал германизировать до Уральских гор. Я искренне надеюсь, что эти откровенные слова Вашего доверенного советника не ослабят эффект поздравительной телеграммы, которую Вы послали своему другу Сталину на его день рождения.

Ваш новый политический курс, герр Гитлер, состоит в подталкивании Германии к пропасти, а немецкий народ – к уничтожению. Дайте задний ход, пока еще не поздно! В конечном счете Ваша политика означает Finis Germaniae (гибель Германии). Вспомните Вашу клятву в Потсдаме. Дайте рейху свободный парламент, дайте немецкому народу свободу совести, мысли и слова. Обеспечьте необходимые гарантии восстановления закона и порядка, дабы возродить доверие к договорам и соглашениям. Ибо если покончить со злом и дальнейшим бесплодным кровопролитием, еще возможно добиться для Германии достойного мира и сохранения единства.

Международное сообщество ждет от меня объяснений, почему я покинул Германию. До сих пор я хранил молчание. Все документы и письменные свидетельства моего пятнадцатилетнего конфликта еще не опубликованы. В то время, когда мое отечество ведет жестокий бой, я не хочу отдавать в руки его врагов мощное моральное оружие. Я – немец и остаюсь немцем до мозга костей. Я горжусь своей национальностью и буду ею гордиться до последнего вздоха. Именно потому, что я – немец, я не могу и не хочу говорить, пока страдает мой народ, и буду молчать до того дня, пока интересы истины не потребуют обратного. Однако я чувствую в себе сдавленный голос немецкого народа, взывающий: «Вернись и восстанови свободу, закон и человечность в немецком рейхе».

Я буду молча ждать Ваших действий. Но я основываюсь на предположении о том, что это письмо не станут скрывать от немецкого народа. Я подожду. Если мои слова, слова свободного и искреннего немца, утаят от народа, я намереваюсь воззвать к совести и мнению остального мира. Я жду.

Да здравствует Германия!

(Подпись) ФРИЦ ТИССЕН

P.S. Я отдаю это письмо в немецкое посольство в Берне для дальнейшей передачи; я послал заверенную копию в канцелярию в Берлине и на Ваш личный адрес в Оберзальцберг в Берхтесгадене. Я вынужден принять эти меры, поскольку мне официально сообщили, что мои письма и телеграммы фельдмаршалу Герингу не были получены.

Копии также посланы фельдмаршалу Герингу и председателю правительства Редеру, который отдал приказ о конфискации моего имущества. Копия первого параграфа этого письма также отослана барону Курту фон Шредеру в Кельн, предположительно нынешнему управляющему моей собственностью».

Это письмо Гитлеру означало не просто разрыв. Оно означало, что я более не ограничиваюсь теоретической оппозицией нацистским лидерам. Я намеревался объявить им войну. Надеюсь, что моя позиция не будет

неправильно истолкована. Как депутат рейхстага, я имею право – и мой долг обязывает меня – выступить с протестом против войны, если я убежден в том, что объявление войны – зло и ошибка. Однако я подчинился бы имеющему законную силу решению, поскольку такое решение было принято. Я признал бы, что во время войны долг любого гражданина поддерживать правительство, выражающее волю народа. Я также избежал бы разрыва или активных оппозиционных действий, если бы правительство опубликовало мой меморандум Герингу, о чем я просил через Фёглера. Но я так и не получил ответа на свою просьбу. Берлин продолжал скрывать тот факт, что агрессивная политика национал-социалистического правительства привела к официальной оппозиции по меньшей мере одного немецкого патриота.

Я долго молчал и решил действовать. Уже некоторое время международная общественность интересуется причинами моего выезда из Германии. Меня постоянно спрашивают, почему я порвал с национал-социализмом. Пока я пользовался правами беженца на швейцарской территории, я молчал. Федеральные власти Швейцарии пожаловали мне разрешение оставаться в их стране до 31 мая 1940 года. Однако это разрешение на проживание в Швейцарии обязывает меня воздерживаться от любого рода политической деятельности.

Через некоторое время после отправки своего письма Гитлеру я узнал, что правительство рейха выдало ордер на мой арест по обвинению в растрате или в чем-то подобном. Это была неуклюжая попытка добиться моей экстрадиции немецким властям. Швейцарское правительство, информированное о причинах моего отъезда, отказалось даже рассматривать эту просьбу. Я пользуюсь данной возможностью еще раз выразить швейцарскому правительству свое восхищение и благодарность.

Не сумев добраться до меня, правительство рейха решило, в качестве последнего средства, лишить меня германского гражданства. 4 февраля 1940 года официальная немецкая Gazette опубликовала распоряжение министра внутренних дел о лишении меня и моей жены германского гражданства. Таким образом, меня сначала преследовали, как уголовного преступника, а когда эти попытки закончились провалом, правительство сочло приемлемым объявить, что я больше не гражданин Германии. Подобная непоследовательность является таким же признаком замешательства нацистов, как и молчание, которым окутано все это дело в Германии.

Я заявляю, что не давал никакого повода к этому последнему акту, как, собственно, и к остальным. Я всего лишь осуществил свои права депутата рейхстага. В своих действиях я руководствовался – и сейчас руководствуюсь – парламентским мандатом, коим я обязан немецкому народу, и только ему. Что касается лишения германского гражданства моей жены, никогда не занимавшейся никакой политической деятельностью против режима, могу объяснить это лишь корыстными мотивами, на которые уже ссылался.

Узнав о мерах, принятых против меня министром внутренних дел, я отправил ему следующее письмо протеста:

«Локарно, 16 февраля 1940 г.

Сэр!

Я узнал из газет о том, что Вы официально объявили о лишении меня и моей жены всех прав гражданина Германии.

Настоящим выражаю протест в должной форме. Выступая против нынешней политики правительства рейха, я выполнил свой долг, как депутат рейхстага. Я покинул Германию, поскольку чувствовал, что депутатский иммунитет, прописанный в конституции, более не гарантируется. Ни конфискация моего имущества, ни ордер на арест, ни потеря гражданства не помешают мне выполнять мой долг депутата рейхстага, поскольку я чувствую свою ответственность перед немецким народом.