Я. Хочу. Тебя.
Шрифт:
И внутри холодеет. Потому что что-то мне подсказывает, что я еще не видела Армана по-настоящему разъяренным!
– Поняла? Никккка! Я не слышу!
– Но…
– Никаааааа!
А вот теперь уже по-настоящему рычит.
И мне ничего не остается, как просто кивнуть.
Ладно. Мы еще вернемся к этому вопросу.
– Да!
Рявкает в трубку, наконец отрываясь от меня.
А я опять бесстыдно рассматриваю его, абсолютно голого.
Чеееееерт!
Ну нельзя быть таким! Ну просто нельзя!
От него же слюна прямо во рту собирается. Так, что захлебываться начинаю.
– Что, твою мать?
Хмурит брови, бросая на меня странные нечитаемые взгляды.
– Хорошо. Я понял. Отбой. Будет что-то еще, связывайся. Да. В любое время дня и ночи.
– Арман?
Мне не нравится. Совсем не нравится его хмурое лицо. Что-то явно важное.
Или я вопросов тоже не имею права задавать?
– Что случилось?
– Взорвали твою больничку, Ника, – бросает мрачно, сжимая кулаки. – Так что нет у тебя больше работы. Кроме меня. Не осталась бы со мной, решил бы, что это твоя работа. Судя по кухне, здесь у тебя талант.
Понимаю, что расслабить хочет. А у самой внутри все сжимается.
– Как? – задыхаюсь.
– Как это – взорвали? А как же больные? Роженицы? Те, кто на сохранении? И девочки? Весь персонал?
– Тихо, Ник. Тихо. Успокойся.
Тут же оказывается рядом.
Обнимает.
Стирает своим теплом крупную ледяную дрожь, что бьет меня градом.
– Всех успели вывезти. Жертв нет. Все живы. Но сама понимаешь. Никуда я тебя не отпущу! Тихо. Тихо, малькая.
Сама не замечаю, как из глаз брызгают слезы. А он… Он утирает их подушками пальцев. Продолжая прижимать к себе.
– Ну все. Тссссс. Успокойся. Нет жертв. Нет. Даже твой урод бывший, и тот цел. Все, Ника. Ты радоваться должна. Радоваться, что тебя там не оказалось!
35 Глава 35
Арман.
Говорю, а внутри все клокочет.
Дикой смесью. Адским коктейлем.
Блядь. Она правда. Правда могла быть там.
Не вру. Ей сейчас не вру, конечно. Хотя и соврал бы, не задумавшись.
Трупов и правда нет.
Но ожоги. Половину людей из больнички отправили в реанимацию.
И челюсти сжимаются. Я ведь знаю, чья это работа.
Не мое, конечно, дело. Ни разу не мое. А в чужие расклады я привык не лезть. Сами должны разгребать и разбираться.
Но, блядь, Асламовы краев не видят. Суки. Такой ценой наказать персонал
А не откачали бы? Что? Подыхать девчонке? Только за то, что не с тем, кого отец ей выбрал, связалась?
– Градов.
Прижимаю мою трепещущую под руками девочку рукой. Второй набираю этого.
Первый раз вижу, чтобы так искренне не за себя, за чужих переживали.
И внутри обрываются какие-то ниточки. Дергаются до боли.
Какая же она… Наивная. Глупая. Маленькая.
Такой доброй в этом мире нельзя. Это же самоубийство!
Но, блядь.
Я не хочу. Не хочу, чтобы этот жесткий мир ее ломал. Делал другой. Холодной. Ледяной. Черствой и расчетливой. Такой, как все. Чтоб только о себе думать, а на других наплевать.
Хочу, чтоб и осталась вот такой. Нетронутой. Как первый снег, нетронутой и чистой. Чтобы этот свет и добро в ней остались. Навсегда.
А ведь мир сломает.
Вот, как ломанулась спасать своего мудилу. И куда попала! А если бы я не пришел?
Первый раз в жизни судьбе благодарен. Обычно от меня самого все зависит. Так привык.
Но здесь, блядь, реально. Сама судьба. Сама богиня Победы, моя Ника вмешалась. Не будь этого расклада с Градовым и жадности Гудимова, который за молчание кусок себе отхватить решил, хрен бы я у него девочку свою нашел. А, может, и нашел бы. Но было бы уже на хрен, поздно.
Сломали бы ее там. Так бы сломали, что хрен бы собрал. Уничтожили бы.
– Ну что? Жива девчонка? И ее ребенок? Стоило оно того?
– Жива. И ребенок тоже, – слышу хриплый ответ.
А на заднем плане детский лепет. Смех женский и голосок. Детский и ее. Сплетаются.
И опять в сердце что-то дергает. Так странно. Так незнакомо и непривычно.
Это она. Лина его. Ангел, как он ее называет.
Только Ангелов на земле не бывает. Особенно женщин. Все они шлюхи. Все, только цена разная.
Так я раньше думал.
А теперь.
Прижимаю еще всхлипывающую Нику покрепче.
И понимаю.
Ни хера.
Есть они. Есть. Ангельские такие. До одури чистые.
И мне спрятать ее от всего мира хочется.
Себе прямо под кожу, под ребра затащить. Там держать. Чтоб ни одна падла. Ни одна грязь этого дерьма ее никогда в жизни больше не коснулась.
И, блядь…
Опять под ребрами рваный удар. Пока его Лина что-то там малышке лепечет.
Глажу разметавшиеся, перепутанные волосы и накрывает.
Ясно понимаю. Хочу. Хочу вот так же. Вот с ней.