Шрифт:
Нора взяла меня за руку, в её взгляде промелькнула тень сомнения. Я огляделся. Люди у здания внимательно на нас смотрели. Я в ответ улыбнулся, приобнял свою спутницу, и мы пошли через толпу.
Что тут началось! Облако водяной взвеси оказалось считывающим полем. Меня сканировали, пытались подключиться к любой системе в организме. Начали срабатывать защитные протоколы. Даже моё железное плечо запищало. Нора поглядывала на меня искоса, а мне это веселило — я ещё не сталкивался с настолько грубой работой взломщиков.
Нас радостно встретили. Здесь это было нормой, а я не мог к этому привыкнуть.
Прежде чем профессор Никсон нас принял, мне оказали честь и провели экскурсию по центру. Я рассчитывал увидеть лаборатории или технические разработки, прототипы или макеты, на худой конец! Но вместо этого экскурсовод, очень красивая женщина, почти два часа заливалась соловьём, восхваляя профессора. Всё, что мне позволили рассмотреть — это старомодные плакаты с фотографиями и голограммы выступлений Никсона.
Я достаточно быстро составил психологический портрет человека, с которым предстояло общаться. Он был тщеславен, горделив. Признавать свои ошибки он не станет. Но надо отдать должное, идеи о том, как энергетические потоки влияют на людей и как это можно использовать на благо общества, меня впечатлили. Я ходил и гадал, знает ли этот Никсон, что он натворил? Умышленно он это сделал или нет? И что я могу сделать, чтобы спасти мой мир? Последнее меня особенно волновало, у меня вырисовывалась нерешаемая дилемма. Я должен помочь своим, но моя Эля тут. И терять её ещё раз я не собирался.
Красавица-экскурсовод поманила меня жестом:
— Пора, профессор нас уже ждёт.
Мы прошли через ряд пустых помещений и зашли в приёмную, где нас всё это время ждала Нора. Вид у неё был улыбчиво-бодрый, но я заметил, что она скучала, ожидая нас. К Никсону мы зашли втроём.
Его кабинет был как раз за стеной водопада. Снаружи вода ничего не позволяла рассмотреть, а из помещения улица отлично просматривалась. Моя печёнка тут же подсказала, кто пытался меня взломать.
Интерьер был под стать фасаду: ничего лишнего, но с изюминкой. Стены слегка поблёскивали и были отделаны под замшу. Пол напоминал газон с коротко подстриженной травой белого цвета. Напротив входа, как принято в госконторах, за огромным столом в форме треугольника Рело сидел щуплый седовласый мужчина, слишком вылизанный, на мой взгляд. На нём была рубаха в экостиле, широкая и простая, такая же белая, как всё в этом кабинете.
Нас жестом пригласили занять места за столом. Всё было дружелюбно, но очень странно для меня. Мы сидели каждый со своей стороны, между нами было метра по три. Собеседников я слышал хорошо, а вот следить за их мимикой было крайне сложно, и поэтому мне пришлось воспользоваться встроенным зумом. Хорошо что, я проапгрейдил свои рабочие импланты. Это, конечно, незаконно, но уже не раз спасало мне жизнь.
Разговор шёл неспешно и в основном «о погоде». Это начало меня раздражать. Но перехватить инициативу мне не дали. В кабинет вошла помощница с подносом. Красавица, неизменно всем улыбаясь, подошла к одной из вершин треугольного стола и шестом переставила чашки с чем-то дымящимся на край, откуда они раскатились сами к каждому из нас. Это произвело впечатление на нас с Норой. Её глаза загорелись,
— Это всё поле. Поверхность стола — это зеркальная линза для потоков энергии, она образует поле, которое удерживает предметы. Подвигайте, поэкспериментируйте. Так вы лучше поймёте, чем я тут занимаюсь, — мелодично звучал голос профессора.
Я еще раз пощупал столешницу. Датчики силовых полей молчали, но моя кружка по-прежнему оставалась «приклеенной» к поверхности стола, даже когда я проводил под ней рукой. Посудина просто приподнималась, пропуская ее, а затем «прилипала» опять. Честно признаюсь, я увлёкся в какой-то момент. Нора толкнула мне свою чашку, я в ответ — свою. Мы, как дети, не могли остановиться и гоняли кружки по столу. Получилось что-то похожее на аэрофутбол.
Удивительно, но когда я или Нора не успевали отбить посудину, она сама отскакивала в сторону или останавливалась на краю стола. Я был под впечатлением и тонул в положительных эмоциях. Их так мало было у меня последнее время, что я сейчас пьянел от их изобилия. Я даже забыл цель нашего прихода и просто любовался тем, какой живой и улыбчивой может быть моя Эля.
Сознание вернулось ко мне внезапно. Пока я вертел металлическую чашку на столе, мне померещилось, что в ней отображается другая комната, бедная и тёмная, где на маленьком столе стоят три обычных стакана. Я резко отстранился, чем привлёк к себе внимание.
— А можно вас спросить?
Профессор Сон равнодушно кивнул. А вот его помощница насторожилась.
— Почему поток энергии действует только на посуду, а на мою руку нет?
— Поток действует на всё. Просто, в зависимости от частоты, на что-то сильнее, на что-то слабее.
— Точно! Я на экскурсии слышал ваше высказывание об этом, но забыл.
— Да, когда я строил РОГ, то настроил его на широкий спектр частот. Тогда мы ещё не умели вычленять потоки по частотам.
— Скажите, а как образуется поток? Он идёт от минуса к плюсу?
— Нет конечно. Поток существует сам по себе. Мы можем только управлять его направлением.
— Я правильно понимаю, что РОГ закачивает в наш мир положительную энергию? А что остаётся с той стороны? Там поток так же компенсируется?
Никсон внешне оставался спокойным, только его рука немного задёргалась. Его помощница, как бы невзначай, поправляя кружку, прижала ладонь профессора к столу. Сон никак на это не отреагировал.
— Рядом с точкой забора энергии мы генерируем энергетический вакуум, чтобы начался процесс всасывания.
— А не вредит ли это тому месту?
— Это уже не так важно.
— Простите, не понял.
— Цель, поставленная обществом передо мной, — сделать его счастливее. Я взял это обязательство на себя и выполняю.
— Даже если это сулит гибель миру в точке забора?
Атмосфера за столом начала накаляться. Мы говорили спокойно, но нас уже переполняли эмоции.
— Да какая разница, что будет там, на другом конце воронки? Знаешь, сколько правительство вбухало в этот РОГ и ретрансляторы энергии?