Яблоки для патриарха

Прокопьев Сергей

В Апокалипсисе Иоанна Богослова сказано: «Нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число его». Ты согласился иметь начертание, отступив от Бога, и сделался полностью зависимым, значит, и управляемым. Технически всё готово, разработаны и производятся микрочипы, они уколом вводятся под кожу (уже есть примеры практики на фирмах вместо карточек-ключей). Ты получаешь уникальный номер, он начертан на микрочипе. Собственно, уникальный номер уже имеется – СНИЛС. Можешь при желании сменить имя, фамилию и даже пол (не дай Бог), но не СНИЛС. С микрочипа информация (помимо твоего желания-нежелания) записывается, считывается, стирается… Под контролем и управлением все твои данные – от денежных вкладов до медицинских показателей. Вся подноготная в единой глобальной базе, где вместо твоего имени – номер. Недавно почивший архимандрит Кирилл (Павлов)

говорил, что Бог почему-то первого человека Адамом назвал, а не «225» и Еву тоже цифрой не обозначил.

Приходит на память повесть замечательного писателя Виктора Астафьева «Последний поклон», эпизод из главы «Пеструха». Повесть автобиографична, её герой, парнишка Витя, вспоминает доколхозное, довоенное детство, а в вышеназванной главе рассказывает о бабушкиной корове Пеструхе, которая была неотъемлемой частью их семьи. Многое в жизни крестьянского дома завязывалось на корову, весь годовой цикл ведения хозяйства так или иначе был связан с ней. Корова не только кормила, одевала (молоко, масло возили на продажу в город), она учила сердечности, любви, воспитывала чувство ответственности за тех, «кого приручили». Писатель описывает, как детвора набилась в стайку к корове, чтобы посмотреть три дня назад родившуюся тёлочку, а ещё – придумать ей имя под руководством бабушки героя. Задача не из простых. Предстояло не просто выбрать первое попавшееся имя, имелось жёсткое условие: оно должно быть оригинальным для данного двора, и коров с таким здесь ранее не водилось. А так как бабушка с дедушкой героя жили долго на белом свете, не так-то просто было найти решение. Отвергались Ласка, Звёздочка, Мушка, Полька, Манька. Шум стоял в стайке, наконец определились – Пеструха. Тёлочка с «длинными, узластыми ножками, со светлыми, будто игрушечными копытами», со звёздочкой-проталинкой во лбу обрела имя. Не во всём счастливо сложилась жизнь Пеструхи. В один момент свели её со двора в колхоз, где не захотела доиться чужим людям и пошла под нож.

Бабушку героя, Екатерину Петровну, трудно с первого взгляда назвать праведницей, и всё же в глубинном понимании, безусловно, праведница. Господа Бога по своей горячности могла не один раз на дню всуе упомянуть. Но ни одного дела не начинала, не испросив Божьего благословения, не сотворив (пусть в иной раз и поспешную) молитву. Дойка коровы – ритуал для каждой хозяйки. Два существа входят в гармонию друг к другу. Разве не таинство, когда мать кормит ребёнка грудью. Ведь не просто продукт под названием «материнское молоко» (его можно разложить на десятки столь нужных для организма химических ингредиентов) вливается в чадо. Две души, два сердца касаются друг друга, обмениваясь волнами нежности, благодарности, любви, радости… Если у мамы на сердце неспокойно, непокойным становится ребёнок. Хозяйка, даже из нерадивых, прекрасно знает, лучше к корове с руганью, матами не подходить – добра не будет. Как говорится, себе дороже. Ты уж постарайся оставить за дверями стайки гнев, раздражённость или хотя бы держи их в себе, не выплёскивай наружу. Бабушка героя Виктора Астафьева, женщина мудрая, хотя по складу характера огонь, вихрь, скорая на слово осуждения и на подзатыльники неслуху внуку, прилаживаясь доить корову, творила молитву «Во благословение стада»: «Владыко Господи Боже наш, власть имеяй всякия твари, Тебе молимся, и Тебе просим, якоже благословил и умножил еси стада патриарха Иакова, благослови и стадо скотов сих раба Твоего Ильи, и умножи, и укрепи, и сотвори е в тысящы, и избави е от насилия диавола, и от иноплеменник, и от всякаго навета врагов, и воздуха смертнаго, и губительнаго недуга: огради е святыми ангелы Твоими…»

«После такой складной молитвы, – пишет Астафьев, – которую дети повторяли за бабушкой, шевеля губами, всё стихало, усмирялось, привычным, почти торжественным ожиданием. И ожидание это разрешалось слабым звоном…» Первые струйки молока били в дно подойника, который отзывался весёлым вкусным звоном. Окончив доить, бабушка ласково хлопала корову по крупу: «Благодарствую тебя, доченька, спаси тебя Бог».

В завершение своего рассказа о Пеструхе вспоминает автор, как побывал он однажды с группой литераторов в образцово-показательном скотокомплексе. Где всё было механизировано, от кормления, поения, дойки до удаления продуктов жизнедеятельности бурёнок. Но не было там Маек, Пеструх, Рыжух и Полек. Все коровы были под номерами.

Пусть обращение к Астафьеву останется лирическим отступлением, ассоциативной прихотью автора. Вернёмся к нашим баранам. Кто сказал, что данные, накопленные о тебе под твоим номером, не могут попасть непонятно к кому. Даже не по той причине, что всё тайное становится явным, а потому, что

всё продаётся, а многое и воруется. Как тут не привести слова одного ироничного критика чипизации: «Я бы ещё согласился, чтобы влиятельные люди США, Англии или Европы имели на своих сверхсекретных компьютерах информацию по факту моей финансовой состоятельности, что живу я, простодыра, от зарплаты до зарплаты. Тут не обеднею, но на кой ляд им знать о моём чирье, вскочившем в неприглядном месте – на заднице, которую я заодно с фурункулом, стянув штаны, демонстрировал врачу женского пола? Чтобы данной интимной подробностью шантажировать меня и вербовать в тайные агенты?»

Кстати, об иронии. С Валерием мы не только поднимали глобальные темы глобализма, извините за тавтологию, но и посмеяться успели, коснувшись темы «проделок хозяина тайги в медвежьих углах».

Валера оказался человеком со здоровым чувством юмора, отсутствие которого всегда настораживает. Поделился случаем, происшедшим с охотником из той деревни, в которой он жил пять лет. Этакая трагикомедия в таёжном интерьере.

Пришёл в церковь никогда её не посещавший охотник Боря Коровин. Средней комплекции, средних лет и среднего роста мужичок пришёл в храм заказать благодарственный молебен. Жена отправила. Боря, надо сказать, не сопротивлялся, по той причине, что произошёл с ним чудесный случай.

Будучи в тайге, Боря решил укрыться от начинающегося дождя в дупле. Раньше оно ему на глаза не попадалось, а тут в самое подходящее время увидел дерево в два обхвата с дуплом метрах в трёх от земли. Последнее обстоятельство не остановило Борю, силушка в руках имелась, благо ниже дупла торчали остатки толстых обломанных сучьев. По ним легко взобрался на нужную высоту, затем, ухватившись за толстую ветвь, росшую над отверстием, подтянул ноги и начал опускать их в чрево дерева. Тут-то рука незадачливого охотника возьми и соскользни с мокрой ветки, после чего он полетел в темноту. Полёт продолжался всего ничего, и приземление было не жёстким. Однако Боря сразу оценил своё положение как аховое. Оказался в трубе диаметром ненамного поболе ширины его не узких плеч. Книзу труба расширялась, но Боре хотелось двигаться в другую сторону. Скоб, конечно, никто не набил для выхода наружу. Более того, стенки дупла ровненькие, никаких выступов и выемок, а отверстие, ведущее к освобождению, высоко над головой. Руками не достанешь и не допрыгнешь.

Называется, переждал один дождик. Как бы это ни выглядело забавным, но охотник и таёжник Боря ножа при себе не имел. Тот случай, когда одна беда не ходит. Выскочил на свои угодья в межсезонье на пару дней, проверить, что да как, а главное – избушку подремонтировать. С избушкой справился быстро, крышу подлатал, дверь подогнал, а потом решил пробежаться по участку. Второпях, имелась в Боре такая особенность (знатоки человеческой сущности объясняют её наличием острого шила в заднем месте) – излишне скор на ход, голова ещё в раздумьях, а ноги уже включили пятую скорость. По этой причине Боря забыл нож в избушке. Установку себе давал, это он хорошо помнил: не забыть захватить нож. Использовал его за трапезой в качестве кухонного – сало да хлеб резал. Установкой всё и окончилось, заторопился обернуться дотемна, сразу после обеда подхватился бежать и забыл про столь необходимый в тайге предмет. Будь при себе нож, начал бы углубления ковырять в стенках дупла, чтобы ноги ставить, восходя наверх. Да нет ножа, а зубами ступеньки к свободе не выгрызешь. Случись такой капкан в деревне, на помощь позвал бы, здесь хоть зазовись – до деревни более двадцати километров.

Попавший в ловушку охотник взмолился: «Господи, если ты есть, помоги выбраться, надоумь, как это сделать!»

Вдруг раздался шум снаружи, явно не ветром производимый. В Бориной темнице без того было сумрачно, тут свет начал меркнуть. В дупло проворно опускалось что-то лохматое. Оно коснулось Бориных рук, воздетых к небу. «Медведь», – определил Боря на ощупь и, недолго думая (когда тут думать?), вцепился обеими руками в шкуру хозяина тайги и дупла…. Позже, когда ситуация разрешится, сделает логический вывод: вот кто отполировал стенки дупла шкурой.

Посмотрим на драматическое событие другими глазами, представим себя на месте медведя. Лез Михайло Потапыч домой в благостном настроении, ему удалось ловко обмануть разыгравшуюся непогоду, вовремя успел восвояси вернуться. Дом он и для лесного жителя самое распрекрасное место. И вдруг из нутра этого самого дома за твою шкуру кто-то хватается. Мёртвой хваткой за самое незащищённое место… Ракетой-носителем медведь вынес Борю из заточения. «Спутник», оказавшись на орошаемой дождём свободе, вовремя расстыковался, разжав пальцы… Это не остановило лохматую «ракету», она, набирая скорость, понеслась в чащу.