Яблоки не падают никогда
Шрифт:
Ему явно не удавалось правильно сообщать о своих желаниях, и тут можно усмотреть иронию, учитывая, что он преподавал навыки общения.
Я слишком сильно этого хотел, папа.
Логан положил перчатки и скребок в ведро, подхватил рукой лестницу. Выйдя из полумрака сарая, заморгал глазами от солнца.
– Доброе утро, – произнес женский голос, и Логан едва не выронил лестницу.
На мгновение ему показалось, что это Индира, как будто, думая о ней, он заставил ее материализоваться, но, разумеется, это была не она.
На задней веранде дома
Ее прямые светлые волосы, обстриженные под острыми углами, висели по бокам худого крысиного лица. Джинсы были такие длинные, что ей пришлось собрать их в складки на икрах почти до высоты коленей. На ногах – угги на два размера больше, чем надо. Они болтались у нее на ногах, как у девочки, обувшей мамины туфли. Спереди на серой толстовке с капюшоном – розовая эмблема.
– Я не хотела вас напугать, – сказала она, поставила кружку на стол и заправила волосы за уши, отчего они стали видны, но две упрямые пряди все-таки вырвались на волю.
– Ты кто? – От испуга Логан стал грубым и резким, как отец.
– Я Саванна. – Девушка сделала неширокий округлый жест рукой, как будто представлялась в компании его друзей, сидевших в пивной.
Логан вгляделся в нее. Маленькое украшение у девушки в носу блеснуло на солнце. Он испытал знакомое детское чувство печали и сразу попытался подавить его. Обычная история: какие-то незнакомые люди с ракетками и в дизайнерской обуви важно расхаживают по двору его дома, словно они здесь хозяева, а ты должен быть вежливым и дружелюбным, ведь они платят. Однажды Бруки поймала одну девчонку, когда та рылась в ее школьной сумке, брошенной на задней веранде, и одновременно уплетала банан, не съеденный сестрой на перемене.
– А ты кто? – подражая его тону и склонив голову набок, спросила девушка.
– Я Логан, – ответил он и приставил лестницу к ноге. – Это дом моих родителей. – Ему не хотелось, чтобы в его голосе прозвучала детская защитная реакция, точно ему нужно доказать: уж он-то имеет гораздо больше прав находиться здесь, чем она.
– Привет, Логан.
Он помолчал.
– Я гощу у твоих родителей, – наконец сказала она.
– Ты их бывшая ученица? – спросил Логан.
– Ты имеешь в виду теннис? – уточнила Саванна. – Нет. Я вообще неспортивная.
Последнее слово она произнесла напыщенно, как будто «спортивность» зарезервирована для напыщенных людей.
– Значит, ты…
– Твои родители поехали забирать новые очки для твоего отца. Бифокальные. Они были готовы еще вчера, но терапевт, к которому записалась твоя мама, опоздал на прием, и потом они застряли в ужасной пробке.
И снова Логан оказался не в состоянии разгадать подтекст. Зачем она все это ему рассказывает в таких подробностях? Передразнивает его мать, которая каждый разговор нагружала мало относящимися к делу деталями? Только детям Джой было дозволено поддразнивать ее этим.
– Ну, приятно познакомиться, – сказал Логан. – Удовлетворюсь этим. – Если эта девица не желает объяснять, кто она и откуда, ему все равно. – Я буду чистить водостоки.
– Валяй, – величественно произнесла Саванна
Логан пошел к боковой стороне дома, остановился и посмотрел назад:
– Надолго ты тут останешься?
– Навечно, – ответила девушка, не открывая глаз, а потом улыбнулась.
Логан вздрогнул от удивления, почти как от испуга. Навечно?
Саванна открыла глаза и задумчиво посмотрела на него:
– Я пошутила. Имела в виду, что хотела бы остаться здесь навечно. Тут так спокойно. – Она кивнула подбородком на теннисный корт. – Полагаю, из вас всех растили чемпионов по теннису?
– Вообще-то, нет. – Логан прочистил горло.
– Вам повезло иметь корт на заднем дворе.
Логан решил, что своим едким тоном она намекала на деньги. Теперь только у богачей имелись теннисные корты на задних дворах.
– В шестидесятые при каждом доме на этой улице был корт, – сказал он и заметил, что повторяет за своим стариком: только отец сокрушался, мол, исчезновение теннисных кортов в угоду строительству нового квартала престижных домов – это предвестие заката золотой эры Австралии в теннисе. Это означало, что дети простых работяг вроде Стэна больше не будут все свободное время стучать по теннисным мячам, а засядут, сгорбившись, над крошечными экранчиками.
Логана волновало другое: пусть она не смеет думать, будто он из богатой, привилегированной семьи, на том основании, что эту поросшую бушем округу теперь облюбовали богачи и новая аристократия.
Отец Логана вырос в этом доме, и они мало знали о его детстве, за исключением того, что он не был счастлив тогда и много времени проводил сам с собой, отрабатывал подачу на теннисном корте своего отца, деда Логана, устроенном им еще до того, как бабушка Логана вышвырнула его вон. Всякий раз, как она произносила эти слова, Логан представлял себе смешную картинку вроде иллюстрации из детской книжки: дедушка в кресле-качалке с удивленно разинутым ртом, уперев руки в колени, летит по воздуху, но понимал, что история на самом деле вовсе не смешная.
Когда Логану было восемь лет, бабушка переехала к своей старшей сестре, чтобы заботиться о ней, так как та находилась при смерти, однако кончина старушки затянулась, и тогда бабушка продала дом по дешевке родителям Логана. Цена в действительности оказалась высокой, потому что мать Логана чувствовала себя обязанной свекрови и так и не смогла убедить мужа в необходимости выбросить из гостиной старый фиолетовый ковер с цветочками, поскольку это обидело бы бабушку. Даже через много лет после ее смерти.
Когда теннисная школа начала приносить доход, довольно хороший благодаря предпринимательской жилке, обнаружившейся у матери Логана, дом отремонтировали и увеличили. Изначальное грязно-желтое маленькое бунгало времен Федерации превратилось в наполненный светом семейный дом, но фиолетовый ковер остался на месте и служил постоянным поводом для раздоров. Джой отворачивалась, когда пылесосила его. Остальной дом был оформлен в любимом ею стиле «школы искусств и ремесел». Много дерева и меди. «Все равно что жить в доме чертова дровосека», – сказал однажды отец.