Яблоко Евы
Шрифт:
— Идите к себе, — шепотом велел он. — А я уйду, как только вы войдете.
— А как же насчет…
— Моника, ради всего святого! Поговорим об этом завтра.
Она чмокнула его в щеку и безропотно направилась к себе в комнату.
И тут Рику показалось, что снаружи за дверью раздаются голоса. Он прислушался: так и есть! Из-за двери донеслась любимая песня Микеле «Sole mio». Причем в его собственном, не вполне трезвом исполнении.
Черт!
— Моника, это ваш дядя! — шепнул он.
— Что
А за дверью уже явственно слышалась возня: видно, Микеле не может сразу попасть ключом в замочную скважину.
— Микеле пришел. Уходите! Она сделала страшные глаза.
— А как же вы?
Хороший вопрос! Опять лезть в стенной шкаф? Только где он, черт его побери?
— Идите сюда! — Моника отчаянно замахала рукой, призывая его к себе.
Рик замотал головой.
— Уходите!
Но Моника уже шла к нему, и Рику не оставалось ничего, кроме как шагнуть ей навстречу. Схватив его за рукав, она потащила его к себе. Вот вам и дежа вю! Ну надо же так влипнуть! Угодил прямо в пасть тигру. Вернее, тигрице…
Моника закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
— Лучше бы я отсиделся в стенном шкафу, — недовольно буркнул Рик.
Моника приложила палец к губам, призывая его молчать, и оба прислушались. Вроде бы Микеле громыхал уже на кухне. Хотя кто его знает? Может, до сих пор возится с замком.
Рик знал, что последнее время Артур всерьез беспокоится по поводу пристрастия Микеле к обильным возлияниям в обществе друзей в клубе любителей сигар на Седьмой авеню. Все началось с тех пор, как умерла жена Микеле. Однако это никак не отражается на работе: каждое утро босс неизменно является в контору. Раньше Рик считал, что Артур несколько преувеличивает опасность, но теперь начал в этом сомневаться.
В квартире было тихо, и Рик решил, что Микеле уже прошел к себе, но тут в дверь комнаты негромко постучали. Рик с Моникой дружно вздрогнули.
Она прижала ладонь к шее. Микеле тихо позвал ее по имени, но она не отозвалась. Рик толкнул Монику локтем и указал глазами на дверную ручку. В спальне горел лишь ночник, и Рик не был уверен, заперта ли дверь.
Наконец Моника ответила что-то на итальянском, и таким сонным голосом, что Рик не мог не отметить ее незаурядные актерские способности. А может, сказывается богатый опыт обучения в школе при католическом монастыре? — усмехнулся про себя он. В прежние времена про воспитанниц закрытых женских школ ходили легенды. Теперь он не сомневался: это не досужие вымыслы. Монике не откажешь в изобретательности!
Микеле ответил тоже на итальянском, и Рик запаниковал. Оглядел комнату, лихорадочно соображая, куда бы спрятаться. Опустился на пол и хотел залезть под кровать, но там все было сплошь заставлено какими-то коробками.
Моника
— Сюда! — шепнула она и отодвинула в сторону подушки, изображавшие видимость ее присутствия. Пара подушек свалилась на пол.
Думать было некогда, и Рик нырнул в кровать, а Моника набросила на него одеяло. Потом снова сказала что-то на итальянском и скользнула в постель рядом с ним.
Рик хотел было возмутиться, но услышал, как в двери поворачивается ручка, и прикусил язык. Моника легла на бок, к нему спиной, и он, чуть не поперхнувшись, лег в такую же позу, надеясь, что Микеле не обратит внимания на то, что его племянница в одночасье поправилась килограммов этак на восемьдесят.
Надежда подпитывалась толщиной и обилием подушек, а также состоянием подпития дядюшки Микеле.
Он вошел в комнату и, не включая свет, сел на край кровати рядом с Моникой. Под его солидным весом матрас прогнулся, и Рик зажмурился, истово молясь, чтобы кровать выдержала троих.
Моника очень артистично изобразила зевок и от волнения пробормотала на смеси английского с итальянским: мол, очень хочется спать. Видно, Микеле здорово набрался, раз кушает все как миленький.
Босс отвечал ей на итальянском, и Рик с перепугу не понимал ни слова. Слава Богу, Микеле был краток. Единственно, что Рик уловил: «спасибо» и «спокойной ночи». После чего пружины матраса распрямились, и вскоре за Микеле закрылась дверь.
Рик с облегчением перевел дыхание, но так и не шелохнулся. Он ждал, пока Моника даст ему команду. Однако Моника молчала, и он осторожно поднял руку, чтобы привлечь ее внимание, но тут же опустил. Нет, руками лучше ничего не трогать. Это чревато.
Но соблазнительно. Чертовски соблазнительно.
Рик стоически противостоял искушению. Он шевельнулся и Моника тут же прижалась к нему еще теснее.
Нет! Только не это!
— Моника… — еле слышно шепнул он. Она не отозвалась, и он шепнул уже громче:
— Моника!
— Подождите. — Она соскочила с кровати. Рик решил, что она встала запереть дверь, и прислушался. В квартире было тихо. Надо вылезти из кровати. А может, подождать еще? Моника вернулась и улеглась к нему лицом. Что еще она придумала? — насторожился Рик и спросил:
— Вы заперли дверь?
— Да.
Рик повернулся на спину и хотел слезть с кровати, но она схватила его за запястье.
— Подождите. Еще рано. Сердце гулко застучало в груди.
— А разве он еще, не лег?
— Нет, дядя у себя в кабинете. Разговор шепотом в темноте настраивал на интимный лад. Рик занервничал. Он чувствовал, что его решимость стремительно тает. Он вздохнул и, ощутив запах ее кожи, зажмурился.
— А что он там делает?
— Я не спрашивала.