Яблоко Евы

Морленд Пегги

— Конечно, дорогая, ведь ты же…

— Хватит, Кёрси, — произнесла она с раздражением, вылезая из постели. — Могу тебя заверить, что для меня приготовить завтрак на двадцать человек — сущий пустяк.

Рэнд убеждал себя, что Сесил справится с задуманным. Если захочет и постарается, все у нее получится. Но ему тоже придется внести свою лепту. Он ведь крестный отец двойняшек и не может оставаться в стороне от хлопот, связанных с крестинами. Тем более что такое событие в жизни младенца происходит только

один раз.

Все это Рэнд повторял про себя, пока кружил на машине вокруг дома Сесил, не решаясь подъехать. Издалека он заметил, что в кухне горит свет. Он даже видел, как она изредка мелькает в окне. Всякий раз, завидев ее силуэт, он собирался войти в дом и предложить свою помощь. Но в последний момент опять проезжал мимо, опасаясь, как бы его непрошеный визит не вызвал у нее раздражения.

Рэнду совсем не улыбалось ее злить: она и так все время подтрунивает над ним.

Но не мог же он допустить, чтобы она оскандалилась, приготовив на двадцать человек завтрак, который невозможно есть. Наконец, приняв решение, он подрулил к дому и остановился у двери в кухню. Сидя в машине, он настраивал себя на терпение и выдержку, но это было нелегко. С ней все было сложно. Но тут уж ничего не поделать, во всяком случае, надо хотя бы предложить ей помощь.

В голову приходили неприятные мысли: она откажется от его помощи или сгоряча навсегда выставит его из дома. Может быть, начнет оскорблять или даже чем-нибудь запустит в него, например сковородой или, хуже того, кухонным ножом. Зная тяжелую ее руку, он не сомневался, что ничем хорошим такое метание утвари не кончится.

Ноги его, казалось, налились свинцом, и все же он поднялся на последнюю ступеньку и постучал в дверь. Но в тот самый момент, как он постучал, раздался визг, и сердце его поднялось чуть ли не к горлу. Собравшись с духом, Рэнд открыл дверь и вошел.

Сесил стояла в дыму перед открытой печью, обхватив голову руками.

— Сесил!

Она обернулась, лицо ее было в муке, взгляд безумный.

— О Рэнд! — воскликнула она, и из глаз ее хлынули слезы. Повернувшись, она ногой захлопнула дверцу печи.

Рэнд бросился к ней и крепко сжал в объятиях.

— Ну ладно, будет тебе, — приговаривал он, пытаясь ее утешить.

— Ты был прав, — рыдала она, судорожно вцепившись пальцами в его рубашку. — Все испорчено: соус подгорел, булочки каменные, — всхлипывала она, утирая нос рукой. — Единственное, что еще осталось съедобным, так это фрукты. Да и то потому, что я их еще не нарезала.

— Неужели так уж все плохо? — пытался приободрить ее Рэнд.

— Хуже не бывает. — Она отошла от него, утирая слезы передником, и, подойдя к столу, показала Рэнду содержимое кастрюли.

Он внимательно рассмотрел некую массу, а затем с надеждой поднял глаза на Сесил.

— Суфле?

— Не-ет, — захныкала она, — это тертый сыр. — Кастрюля в ее руке опасно накренилась, и месиво вывалилось на пол.

Сесил с обреченным видом посмотрела на часы.

— Уже почти

десять. Никакой черт сейчас не примет заказ. Надо было тебя послушать.

Рэнд осторожно обнял ее за плечи. Когда она не огрызалась, он смело привлекал ее к себе.

— Не беспокойся, Сесил, я тебе помогу.

Она подняла голову и взглянула на него глазами, полными слез.

— Но ведь это не гамбургеры на гриле, а совсем другое.

Рэнд похлопал ее по плечу.

— Ничего, Сесил, уверяю тебя, мы найдем выход из положения. — Он подвел ее к стулу и усадил. — Сиди здесь и отдыхай, утри слезы, а я приготовлю соус, а может, успею и еще что-нибудь.

Понимая, что терять ей нечего и вмешательство Рэнда ничего не испортит, потому как все и так испорчено, Сесил показала ему на груду предметов, сваленных посередине кухни:

— Там где-то лежит рецепт, по-моему под банкой с мукой.

Рэнд со знанием дела стал наводить порядок, откладывая то, что ему было необходимо, в сторону.

— Мне не нужны рецепты, — заметил он небрежно и, собрав грязную посуду, поставил ее в раковину.

— Не нужны?

— Да, я научился готовить еще в детстве.

Сесил поморщилась:

— Какой ужас!

Рэнд добродушно хмыкнул:

— Ну конечно, настоящие мужчины не едят такие блюда и, уж во всяком случае, не готовят их. Правильно?

— Я не собиралась тебя обижать. Я к тому, что сама я даже с рецептом не могу испечь пирог.

— Но у меня был опыт. — Он взял пустую чистую миску и насыпал в нее муки. — Я рос болезненным парнишкой: аллергия ко всяким концентратам и полуфабрикатам. Моя приемная мать, миссис Бакстер, была профессиональным поваром. Она пекла пироги на продажу, чтоб подработать. Когда я по болезни не мог играть с другими мальчишками, я помогал ей на кухне. — Добавив воды в тесто, Рэнд попробовал на вкус. — А в результате из меня получился чертовски хороший повар.

Завороженная его священнодействием так же, как и рассказом, Сесил, опершись локтями на стол, следила за его движениями и слушала.

— А я и не знала, что тебя воспитывала приемная мать, — сказала она и приготовилась слушать дальше.

— С десяти лет. Там-то я и повстречал Джека. Мы оба жили у Бакстеров, девять ребят под одной крышей. — Подавив невольную дрожь от воспоминания, он положил кусок теста на разделочную доску и стал месить его.

— А что случилось с твоими родителями?

Рэнд на мгновение застыл, потом обсыпал тесто мукой. Нахмурившись, он положил ладонь на круглую массу, чтобы ее расплющить.

— Они были живы и здоровы.

— Живы и здоровы?

— Мои родители разошлись, когда мне было шесть лет. Отец переехал в другой город, и я больше ничего о нем не слышал. Мать вышла замуж и живет недалеко отсюда.

— Если твоя мать была жива, почему она отдала тебя на воспитание?

— Ну, наверное, я стал для нее обузой. — Он натянуто улыбнулся и подал ей скалку. — Хочешь раскатать тесто?