Яблоко Купидона (сборник)

Крючкова Ольга Евгеньевна

Горничная растерялась, она понятия не имела, как делают перевязку в подобных случаях, но не стала возражать молодому хозяину, что она, мол, – не сестра милосердия. Ибо девушка видела, что Альберт Вениаминович в крайне удручённом состоянии.

Когда горничная попробовала перевязать несчастного Воронова, тот начал стонать. Сердце Альберта разрывалось: «Боже мой! Как мы могли зайти так далеко?! А, если Сергей умрёт?! Неужели Софья Николаевна выйдет замуж за его убийцу, то есть меня?..

Где же доктор?!»

Наконец к парадной дома подъехала небольшая карета на полозьях с кожаным верхом. Из неё вышел Франц Витольдович, в руке он сжимал саквояж. Он снял тёплое пальто, енотовую шапку, прислуга проводила его на второй этаж, в комнату, где находился раненный Воронов.

Франц Витольдович вошёл в комнату, быстро окинул пострадавшего и присутствующего цепким взглядом.

– Альберт Вениаминович, велите прислуге уйти. Мне надо осмотреть пациента. Да и,

пожалуйста, расскажите о том, что случилось…

Горничная поклонилась и с радостью удалилась, её уже мутило от вида крови.

– Мы дрались на дуэли… Я ранил своего друга, – коротко, запинаясь, пояснил Гварди.

– Так, так… Горничная перевязывала… – догадался доктор.

Он быстро разрезал самодельные бинты скальпелем и начал осматривать рану.

– Пуля застряла в кости, надо удалять, иначе ваш друг истечёт кровью и умрёт. Вы же, любезный Альберт Вениаминович, направитесь на Кавказ.

– Да, гоняться за абреками по горам, – закончил фразу Гварди. – Неужели всё так безнадёжно?

– Думаю, что – нет. Прикажите горничной принести воды, водки для обезболивания и полотенец побольше. Плохо, что он потерял много крови…

Франц Витольдович открыл саквояж и начал раскладывать на столе инструменты. От их вида у Альберта по спине пробежал холодок, под «ложечкой» неприятно засосало.

– Вы готовы мне ассистировать? – поинтересовался доктор.

– Все, что угодно!

– Вот и прекрасно… Помнится мне, в прошлом году вы тоже кого-то подстрелили, дорогой поручик…

Альберт замялся.

– Да, но слава богу, рана была пустяковая.

Вошла горничная и лакей. Девушка держала таз с водой, лакей же – полотенца и штоф водки.

– Прекрасно. Поставьте всё на стол. – Приказал Франц Витольдович. – И проследите, чтобы нас никто не беспокоил.

* * *

Корнет доставил письмо адресату, как и обещал Воронову. Было около девяти часов утра, когда он передал конверт лакею Бироевых.

Соня уже не спала. Она сидела перед зеркалом в пеньюаре, Марфуша причёсывала ей волосы.

В дверь постучали: лакей переел письмо Марфуше.

– Барышня, вам…

Соня сразу же определила почерк Сергея и быстро распечатала послание.

«Дорогая

кузина! Да, что там, скрывать: любимая Сонечка!

Завтра утром я намерен стреляться со своим однополчанином поручиком Гварди. Не буду утомлять вас подробностями нашей ссоры, хочу сказать лишь одно: Я ЛЮБЛЮ ВАС!!!

Если вы читаете это письмо, то скорее всего я ранен или убит… Прощайте навсегда!

Сергей Воронов».

Соня бледнела по мере прочтения письма и когда она достигла роковой последней строки, перед глазами всё поплыло, она вскрикнула и повалилась прямо на туалетный столик, потеряв сознание.

Марфуша испугалась до смерти. Она выскочила в коридор и со всех ног бросилась в комнату барыни.

– Барыня!!! Софья Николаевна помирает!!! – кричала горничная, не помня себя от страха.

Из комнаты выскочил Николай Дмитриевич, отец семейства.

– Что ты орёшь, Марфуша, как чумная?! – возмутился он.

– Барин!!! Ваша дочь помирает!!! Упала она и не дышит!

– Что???

Бироев бросился в комнату дочери. На крик горничной уже спешила Агриппина Леонидовна.

Николай Дмитриевич застал Соню ещё в бессознательном состоянии, она так и лежала, опершись на туалетный столик. Он подхватил её и положил на кровать. Тут подоспела Агриппина Леонидовна и приказала Марфуше принести нюхательную соль.

Она распустила шнуровку на платье дочери, дабы той было легче дышать. Бироев прильнул к груди Сонечки.

– Дышит. Надо послать за доктором. Думаю, – это обморок.

Прибежала Марфуша с нюхательной солью и тотчас сунула её под нос Сонечки.

Девушка постепенно приходила в себя, когда она открыла глаза, то увидела склонившихся над ней маменьку с папенькой.

– Соня, девочка моя! – Расчувствовался Бироев. – Как ты нас напугала! Что же тебя так расстроило?

– Николай Дмитриевич, позвольте… – робко произнесла Марфуша.

Бироев обернулся и воззрился на горничную.

– Говори!

– Софья Николаевна получила письмо.

Послание Сергея валялось на полу около туалетного столика, и в пылу происходящего никто не обратил на него внимание. Горничная подобрала его и потянула Бироеву. Тот быстро прочёл его.

– Агриппина Дмитриевна! Душа моя… – Николай Дмитриевич не выдержал и разрыдался, как ребёнок.

Барыня не на шутку испугалась, выхватила письмо у мужа, бегло прочитала и пришла в ужас.

Марфуша, глядя на эту душераздирающую картину, также всплакнула, правда не понимая ещё в чём собственно дело.