Яблоко Купидона (сборник)

Крючкова Ольга Евгеньевна

– Желаю, конечно… Но граф стар! Маменька, я не хочу выходить за него! – уверенно заявила Наташа.

– Ишь, взбеленилась! А кто тебя спросит? Отец велит, и выйдешь за графа!

Наташа тихонько заплакала: «Нет только не за старого Астафьева… А как же Константин? Он такой красавец и обходительный… Надо что-то предпринять… Но что?»

Глава 3

Дмитрий Федорович Погремцов сел в пролетку, которой правил небезызвестный Пантелемон, и направился в Астафьево, дабы засвидетельствовать

почтение графу, а также выразить благодарность за приглашение на ужин в честь дня рождения. Но это ему лишь казалось… На самом деле помещик Погремцов надеялся переговорить с графом о Наташеньке, дабы устроить ее судьбу. А предстоящее мероприятие могло быть весьма «на руку», так как давало возможность сообщить калужскому высшему обществу о предстоящей помолвке.

Дмитрий Федорович волновался: «А, если Павел Юрьевич не захочет? Или скажет, мол, слишком молода? Да и мало ли что…»

Граф встретил друга с распростертыми объятиями. Они выпили наливочки, закурили отменные английские сигары, к которым граф пристрастился еще в Санкт-Петербурге.

– Я, собственно, Павел Юрьевич, хотел обсудить с вами весьма деликатное дело, – начал Погремцов издалека, выпуская изо рта струйку дыма.

– Говорите, друг мой, без обиняков. Чем я могу помочь вам?

– Дело в том, что Наталья Дмитриевна достигла того возраста, что пора бы подумать о замужестве…

– Да-а-а… Наталья Дмитриевна – прекрасная барышня, – протянул граф многозначительно. – Был бы я помоложе лет на двадцать… Ух! Простите, Дмитрий Федорович, за вольность.

Погремцов не ожидал подобной реакции графа, и тотчас сделал вывод: граф не равнодушен к Наташеньке… И это прекрасно!

– Так вот, ваше сиятельство, Павел Юрьевич, отчего бы вам и не сделать этот «ух»?

– В смысле?

– Жениться на моей дочери. И породнились бы мы с вами. А?

Граф задумался.

– А что? Я еще не стар! – он расправил плечи. – Еще может и детишек увижу…

– Увидите, увидите… Так будем считать, что мы с вами договорились?

– С удовольствием, Дмитрий Федорович, – граф протянул руку гостю, и они скрепили свой уговор рукопожатием. – Да, а как Наталья Дмитриевна к этому относится?

– Дорогой мой, Павел Юрьевич! Ну, кто же молодую неопытную девицу будет спрашивать?! У них на уме – одни гусары! Лихоманка их побери!

– Это точно, вы заметили, – согласился граф. – Да и на празднике можно представить Наталью Дмитриевну как мою невесту и сообщить о помолвке.

Погремцов просиял: удалось!

* * *

Погремцов довольный вернулся в имение. Мария Ивановна по сияющему виду мужа догадалась: все сладилось, Наташенька вскоре станет графиней Астафьевой. Она повернулась к образам в спальне и перекрестилась… Но рано…

Дмитрий Федорович пожелал побеседовать с дочерью. Наташенька, прекрасно понимая, о чем пойдет речь, сослалась на головную боль.

– Глаша, скажи папеньке у меня – мигрень!

Отец семейства возмутился:

– Ох,

уж эти дочери: то мигрень, то недомогание, то вялость, то хандра. Но ничего, замужем все как рукой снимет, – сказал он и направился к дочери в спальню, та лежала в постели. – Наташенька, это я… Как твоя мигрень?

Наталья закатила глаза и прошептала суфлерским шепотом:

– Ужасно, папенька, всю голову заложило.

– Может, ты простыла? Все на Арабелле скачешь, как безумная.

– Наверное…

– Я к тебе по делу, дорогая дочь.

Наталья напряглась и еще больше закатила глаза.

– Папенька, ну какое еще дело? У меня голова разламывается…

– Ничего… Как узнаешь новость, то сразу и поправишься. Граф Астафьев просил твоей руки, и я дал согласие.

Наташа подскочила, словно ужаленная, сев на кровати.

– Как? Без моего согласия?

Теперь настал папенькин черед подскочить.

– Это чего же я должен у тебя спрашивать? Из покон веку родителя решали: за кого дочери замуж идти!

– Это рабовладельческий строй! – взвизгнула Наталья.

– Что-о-о? – протянул папенька. – Начиталась книжек! Поваренную книгу читай, она тебе больше понадобится!

Наташе действительно вступило в голову, перед глазами все поплыло, и она потеряла сознание. Дмитрий Федорович настолько испугался, что не успеет породниться с графом Астафьевым, что завопил, что есть мочи:

– Врача! Мария! Глаша! Все сюда! Наташа помирает!!!

В доме начался безумный переполох. Глаша схватила нюхательную соль барыни и рысью бросилась в комнату Натальи. Она ловко расшнуровала корсаж девушки и сунула ей под нос флакон с солью.

В этот момент в комнату дочери влетела, словно тигрица Мария Ивановна. И, увидев на кровати дочь, да еще и без признаков жизни, сама чуть не лишилась чувств.

– Это все, вы! – напустилась она на обожаемого супруга. – Девушку надо было подготовить! А вы, небось, и выложили все как есть…

Погремцов растерялся.

– Да, собственно… А кто ж знал, что она так прореагирует?

– Через два дня – у графа праздник. Бальное платье Наташеньки – готово. И что теперь, позвольте спросить? – разъяренная Мария Ивановна наступала на мужа.

Тот отступал к окну под натиском ее пышных форм.

– От такого еще никто не умирал, – пытался возразить граф.

Наконец Наташа открыла глаза и простонала.

– Барыня! – завопила обрадовавшаяся Глаша. – Наталья Дмитриевна очнулись!

* * *

Последующие два дня Наташа провела в постели, ловко симулируя недомогание. Родители были настолько испуганы ее обмороком, что и вовсе перестали перечить великовозрастному чаду, во всем с ней соглашаясь.

Накануне перед праздником Наташа начала вновь ссылаться на головные боли. Мария Ивановна не на шутку обеспокоилась и велела Глаше снова заварить успокоительный травяной сбор, который Наташенька благополучно выливала в ночной горшок.