Яблоко раздора. Уральские хроники
Шрифт:
– Это уж, конечно, как не послушаешься.
– Та-ак, сейчас… – Яновская порылась в ящиках стола, достала нужную бумагу. – Вот, Александра Петровна, распишитесь вот здесь – внизу, и с этой минуты вы владелец собственной комнаты. – Яновская протянула Петровне ордер и авторучку.
Старуха взяла ручку, бумагу, начала высматривать место, где нужно поставить подпись.
– Нет, не на ордере. А вот здесь, в книге… мол, я такая-то такая, получила ордер на руки… и так далее… такого-то числа.
– А как
– Нет, Александра Петровна, вы просто распишитесь вот здесь. А остальное там уже написано.
– Ага, понятно… – Петровна приноровилась к книге, приставила ручку. – А не расписываться никак нельзя?
– Как то есть не расписываться? – улыбнулась Яновская. – Да это же все формальности, Александра Петровна. Главное – получайте ордер и въезжайте в новую комнату.
– Так, понятно. Да… – Старуха подняла глаза на Яновскую. – Так ведь комната-то мне не нужна.
– Это как же это так? – поразилась Яновская. – Такого быть не может, чтобы вы не нуждались в жилье.
– Как не может… Зачем мне комната-то? Я сколько раз комендантше говорила об этом.
– Ну, как же… ведь у вас был собственный домик? Был. Его снесли? Снесли. Естественно, исполком принял решение: выделить вам отдельную комнату.
– А я от этой комнаты отказываюсь, значит. Она мне вовсе и без надобности.
– И где же вы жить собираетесь?
– Да с Аней буду жить, где ж еще-то. С Алешкой. Они, слава Богу, не чужие мне. Одна семья.
– Да кто это в наше время от собственного жилья отказывается? В первый раз такое слышу… Ну, получите свою комнату, а живите где вам захочется.
– Ишь вот как вы говорите… А вот получу комнату, вы меня у Ани-то и не пропишите.
– А зачем вам там прописываться?
– Как зачем? А затем, што я там жить собираюсь. Да и помирать там буду. Нам два дома не нужно. Не чужие. Родня.
– В том-то и дело, Александра Петровна, сегодня они вам родня, а завтра…
– Как то есть завтра? Мне вон и Аня пишет: вот, мол, вот домой вернусь, пропишешься, мама, у меня – заживем не хужее других…
– А вы подумали, зачем она вас хочет прописать у себя?
– А как не подумала. Конешно, подумала. Аня-то у нас хорошая, хочет, штоб хорошо все было… штоб по-семейному.
– Никто не отрицает, может, она и в самом деле хороший человек. А только прописать она вас собирается, чтобы всю площадь за собой сохранить.
– А вы, значит, хотите площадь отобрать у нее?
– Да с чего вы это взяли?
– Есть на свете добрые люди…
– Эх, Александра Петровна, Александра Петровна, – укоризненно покачала головой Яновская, – люди-то, может, действительно добрые, если правильно объясняют, а если неправильно?
– Как так неправильно? Наоборот, выходит, как раз и правильно, раз добра хотят старухе.
– А мы, значит, добра не желаем?
– А
– Странно вы разговариваете, Александра Петровна… – Яновская в задумчивости постучала пальцами по столу. – Ну, хорошо, буду с вами разговаривать начистоту. Только уж не обижайтесь…
– Это последнее дело – на правду обижаться. – Петровна отложила ручку в сторонку.
– Вам ваша Аня – она кто? Дочь или кто?
– А как же, дочь будет.
– Нет. Она вам сноха, так это называется? Сноха. А вот Николай был ваш сын.
– А Кольша, это уж, конешно, сын. – Голос у Петровны дрогнул.
– Во-от… а Николай был сын. Кто мог знать, конечно, что так все обернется… но ведь в живые его не вернешь?
– Я б жизнь отдала… лишь бы он, мой голубчик…
– Вы не обижайтесь, Александра Петровна, но вы сами натолкнули меня на этот разговор. – Яновская грустно помолчала. – А теперь взгляните… Вот вы хотите жить вместе с Аней и внуком. Отказываетесь от комнаты. А ведь Аня – женщина молодая…
– Это уж так, молоденькая совсем… – кивнула Петровна. – Беды только взрослые.
– Вот… А раз молодая, значит, что может получиться?
– Што?
– А то, Александра Петровна, что ведь замуж она выйдет. Или вы думаете, она вечно будет вдовой?
Петровна ошарашенно молчала.
– И теперь представьте, – продолжала Яновская, – вот у нее новая семья, а вы как же? С ними жить будете? А мужу – понравится это? Никому это не понравится. И Ане вашей тоже. Вы ведь как укор будете…
– Вот оно, значит, как… – протянула в растерянности Петровна.
– Именно так. На заседании исполкома товарищи прямо рассудили: что же это, мол, сама Александра Петровна Симукова не понимает такой простой житейской ситуации? Отказывается от комнаты, настаивает, чтобы ее прописали в квартиру снохи… а для чего? Ну а если не будет у нее жилья – куда она пойдет потом, когда со снохой у них разладится? Ведь к нам опять пойдет? К нам. За чем? За жильем. Так для чего нам двадцать раз разрешать один и тот же вопрос? Постановили – ввиду сноса вашего старого домика выделить вам комнату. Получайте ее и живите спокойно. А со снохой, когда она вернется с Севера, стройте отношения, как уж вам обеим совесть подскажет.
– Так она уж вот-вот, на днях, может, и приедет…
– Тем более – значит, очень скоро все станет на свои места. Понятно вам теперь, Александра Петровна, что о вас товарищи побеспокоились?
– А как же, понятно… большое спасибо. Можно, значит, пойти?
– Ну да, конечно. Поставьте вот здесь подпись. И можно вас поздравить с получением ордера.
Петровна опять было склонилась над книгой, нацелилась ручкой и вдруг тихонько, не поднимая головы, спросила:
– А без подписи, выходит, никак нельзя?