Яблоневый сад для Белоснежки
Шрифт:
– Антонио, это опять произошло, опять. Ты поверь мне, пожалуйста, поверь…
– Да, верю, Даш-ша, верю тебе.
Я рассказала ему все – о свете, шагах, разбитой вазе, приоткрывшейся двери. Мне казалось, что муж на этот раз и в самом деле верит моим словам. По крайней мере, слушал он не перебивая, крепко прижимая меня к себе, потому что я дрожала от холода, но в дом возвращаться отказалась, пока не расскажу все, что хочу. Однако, когда я закончила и попросила Антонио подняться вместе на третий этаж, чтобы выяснить, кто там прячется, он с безжалостным спокойствием ответил:
– Даш-ша, в доме никого
– Ты мне не веришь!
– Верю, верю…
– Тогда пошли! Пошли! – крикнула я, вскакивая на ноги и хватая его за руку. Антонио неожиданно зашипел, будто от боли, и выдернул свою ладонь из моей.
– Что такое? – обеспокоенно спросила я.
– Ничего, ничего. – Он сунул руку в карман и торопливо произнес: – Идем, кариньо. Хорошо, если ты хочешь подняться наверх, идем. Мне надо взять ключ от двери.
– Она не заперта! Я слышала, как она открывается!
– И все же я возьму ключ, – упрямо настоял муж.
Мы вошли в дом и поднялись на второй этаж: Антонио – уверенно, я – боязливо озираясь по сторонам.
– Подожди меня здесь, – попросил он возле дверей своего кабинета. Но я рванулась следом:
– Нет! Я с тобой! Боюсь оставаться одна.
Антонио характерно закатил глаза, но сдался:
– Хорошо.
В кабинете он решительно подошел к столу и выдвинул верхний ящик. Я стояла чуть в стороне, делая вид, что мне абсолютно не интересно, что лежит в нем. Одной рукой Антонио копался в ящике в поисках ключа, другой оперся о столешницу.
– Что у тебя с рукой? – встревоженно спросила я, заметив, что на белом листе бумаги, который лежал на столе и которого неосторожно коснулся мой муж, отпечаталось небольшое пятнышко крови.
– В ресторане разбил стакан. Ничего страшно, кариньо, мне не больно.
– Надо забинтовать, – сказала я по-русски, так как не знала, как это будет по-испански. И изобразила жестом.
– Неважно. Потом. Вот ключ, Даш-ша, ты все еще хочешь идти наверх?
– Да.
Мы дошли до площадки между вторым и третьим этажами, и я в изумлении остановилась. Осколков не было. Площадка была девственно-чистой.
– Кариньо, идем? Что с тобой?
– Антонио, ты заходил в дом? – спросила я, надеясь, что он приехал с работы, зашел в дом, увидел осколки и убрал их. Ага, и спокойно прошел мимо меня, уснувшей во дворе на лавочке…
– Нет, – ожидаемо отверг он мое хлипкое объяснение. – Я поставил машину в гараж, а потом увидел тебя. Что случилось, Даш-ша?
– Ничего, – помотала я головой. – Здесь была… как это сказать по-испански… В общем, стекло. Теперь его нет. Где оно?
Муж посмотрел на меня тем неприятно-сочувствующим взглядом, который не оставлял сомнений в том, что он мне не верит, более того, мой рассказ считает чуть ли не бредом и это его всерьез беспокоит.
– Пошли, Антонио, – без всякого энтузиазма позвала я его и первой стала подниматься на площадку верхнего этажа.
Дверь оказалась запертой. Она не могла приоткрыться, потому что была заперта на ключ. Черт возьми. Я схожу с ума. Не понимаю, что проиходит или не происходит в этом доме. Или что-то происходит со мной. Что-то очень нехорошее. Антонио, бросив на меня еще один обеспокоенный взгляд, потому что я в неком оцепенении наблюдала за тем, как он отпирает дверь, открыв ее, включил захваченный вместе с ключом маленький
– Идем.
Мы снова, как в прошлый раз, обошли пыльное помещение, в котором, кроме каких-то старых стульев, буфета и шкафа, ничего не было, и в тяжелом молчании спустились на второй этаж, к нашей спальне. Все ясно. Ясно, что ничего не ясно мне, но все ясно со мной. И слова тут не нужны. Я молча забралась под одеяло, Антонио отнес ключ с фонариком в кабинет и вернулся ко мне. Сбросив дорогой деловой костюм прямо на пол, он лег ко мне и обнял меня руками.
– Кариньо, не думай. Спи, Даш-ша, спи, девочка. Я тебя люблю. Очень-очень люблю.
Я, боясь расплакаться, молча кивнула и уткнулась лицом ему в поросшую жесткими волосами грудь. От кожи Антонио пахло знакомо и успокаивающе, но я все равно еще долго не могла уснуть из-за гудящих, словно растревоженные пчелы, мыслей. А когда уже более или менее стала успокаиваться и погружаться в долгожданную дрему, мне пришла догадка. Я нашла или, правильней сказать, вспомнила то, что меня беспокоило раньше. Помещение на третьем этаже! Оно слишком маленькое, неправильно маленькое, специально маленькое. Оно должно быть по площади равнозначным площади находящегося под ним этажа, но было практически вполовину меньше. Площадка на отремонтированной лестнице гораздо меньше площадки на старой, не тронутой ремонтом. И стена, в которую практически упирается эта обновленная лестница, – не каменная, не родная, из другого материала, как и новая стена-перегородка в салоне на втором этаже. И что из этого следует? То, что я видела не весь третий этаж, а только его половину. И на месте новой стены, которая теперь значительно обрезала новую лестничную площадку на третьем этаже была, видимо, дверь, но ее заделали.
Нет, мне определенно надо снова попасть в помещение наверху, где мы уже два раза были с Антонио. Но на этот раз без мужа. И постараться найти вход на вторую половину третьего этажа, если, конечно, он не был единственным – с лестничной площадки. Потому что, если я найду вход на «засекреченную» половину третьего этажа, я разгадаю тайну этого дома.
IX
На следующий день Любовь Федоровна не пришла ко мне. Я напрасно прождала ее в гостиной на первом этаже до конца нашего предполагаемого занятия, а когда все сроки ожидания истекли, вышла на кухню к гремящей кастрюлями домработнице:
– Роза, не знаешь, где моя преподавательница?
Не прерывая своего сверхважного занятия – отмывать жир с большой сковороды, – Роза покачала головой, так и не удостоив меня словом. Я еще с минуту потопталась возле нее, ожидая, что та все же что-то вспомнит касательно Любови Федоровны и ответит, но Роза, совершенно не обращая на меня внимания, отставила вымытую сковороду и, наклонившись к посудомоечной машине, принялась выгружать из нее чистую посуду.
– Все с тобой ясно, – невежливо проворчала я себе под нос, вернулась в гостиную, собрала с дивана учебники и книгу, которую читала в ожидании Любови Федоровны, и отправилась наверх. Не хотелось бы звонить Антонио, чтобы не отвлекать его от работы, но беспокойство за мою учительницу росло, поэтому я взяла мобильный и набрала номер мужа.