Яблони на Марсе
Шрифт:
Заглазно Цандера, высокого тонкого, светловолосого, зеленоглазого, называли марсианином. Всю жизнь рвался он в иные миры, но так и не дожил до начала космической эры.
Размышления Цандера обрели плоть и кровь лишь в наше время. Практическая работа велась в созданном в 1964 году Институте медико-биологических проблем Минздрава СССР, где стали изучать все связанные с жизнью в космосе — здоровье космонавтов, обеспечение их кислородом, пищей и т. д. — биологические вопросы. Большой вклад в эту проблематику внес кандидат технических наук Валентин Николаевич
Год 1960-й. Успешно закончил Московский институт химического машиностроения, учился в нем в особой группе — готовили первый выпуск так называемых студентов-исследователей. В аспирантуре начал заниматься новой тогда темой: пытался с помощью полупроницаемых полимерных мембран разделять жидкостные смеси веществ на их составляющие.
И совсем неудивительно, что спустя недолгое время Головин уже занимался системами жизнеобеспечения космонавтов. А вскоре стал руководителем большого отдела, главной целью деятельности которого была попытка втиснуть в узкие рамки космической кабины весь безграничный океан земной флоры и фауны.
Вместе со своим коллегой и основным сотрудником кандидатом биологических наук Валерием Глебовичем Чучкиным в 1966–1970 годах Головин собрал по крупицам весь разбросанный по многим источникам — статьям, старинным полузабытым монографиям, только что опубликованным тогда исследованиям Цандера — материал о том, как можно было бы, выращивая растения в космосе, максимально экономить пространство, вес, лучистую энергию. Системный анализ всех этих данных привел ученых к отрицательному выводу: использовать космические оранжереи, чтобы снабжать людей кислородом и пищей, пока нецелесообразно.
— Мешки с мукой, консервные банки, — объяснял Головин, — надежнее. Это, конечно, не значит, что высшим растениям и даже животным вход в космос категорически заказан. Космические оранжереи будут созданы, но их функции станут иными: они дадут космонавтам не еду, не возможность дышать, а будут осуществлять — это наше мнение — психологическую поддержку. Огурец на космическом столе, выращенный тут же в кабине и только что сорванный, важен вовсе не своими витаминами: ундевит или какую-то другую витаминную комбинацию можно взять с собой. Легко создать и эссенцию, имеющую аромат укропа, но она вряд ли заменит реальную укропную веточку, которую держишь в руках! И животных — кролика, допустим, собаку, возможно, даже соловья — стоило бы захватить в космос. Они, как особые психовитамины, дадут оторванному от земной пуповины человеку ощущение жизненной полноты, снимут негативные эмоции, тоску по родной планете…
Головин рассказывал, как постепенно становилось все очевиднее: в космосе стоит выращивать не пшеницу или картофель, а зеленные культуры. Вспоминал, как в 1971 году в космос была отправлена установка «Оазис-1», как подбирали наиболее эффективные конструкции космических оранжерей. Химики-технологи, инженеры взялись тогда за чисто биологическую вроде бы задачу. Более того, скорее даже сельскохозяйственную. Состоялась встреча миров трудносовместимой природы: бездушного техницизма, безжизненных железок с деликатными и уязвимыми частями живого. В таких условиях новые взгляды ну просто не могли не родиться! И действительно вскоре был сделан смелый шаг: возникли соображения о настоятельной необходимости использования в космических оранжереях движущихся растений.
Признаюсь, что в этом пункте повествования я вынужден был сделать остановку. Одолевали сомнения. Как лучше поступить? Изложить технические подробности
А теперь представьте себе, читатель, такую картинку. Вы сидите в кинозале и на экране видите… яйцо, около него курица-мать в ожидании. Яйцо сжимается, растягивается, вибрирует… Треск раскрывающейся скорлупы, верхушка яйца летит вниз. Но вместо цыпленка оттуда показывается… зеленый росток! Он бледный, пошатываясь, вылезает наружу и делает первые неуверенные шаги…
Фантасмагория? Лишь отчасти. Скорее пролог к рассказу о том, что сделали Головин и его сотрудники. Ведь исследователи, по сути, задали себе вопрос: нужно ли растениям бегать трусцой? И ответили на него положительно.
Но мы договорились вести изложение неспешным ходом. Посему позволим себе войти еще в некоторые подробности. Порассуждаем об уместности или абсурдности соединения понятий «растение» и «движение».
Искусствоведы точно знают: поймать, запечатлеть движение в камне, дереве, глине — высшая задача скульптора. Потому так охотно изображают ваятели животных. Но лепить сосну, дуб?!
Неподвижность — характернейшая примета растительности. Вообразите себя на секунду в лесу-храме, среди стволов-колонн; вы стоите в лучах света, которые, найдя прореху в зеленой «крыше», освещают камни, мох, пучки травы; пронзительная тишина, ничто не колышется… Скульптура березы, клена? Эстетическая бессмыслица!
Только японцам посчастливилось научиться создавать как бы живые статуи растений. Мы говорим об искусстве «бонсай», что в переводе означает «вековое дерево в цветочном горшке». Вырастить крошечное деревце, считают японские ботаники, все равно что гармонично воспитать ребенка, развив в нем его индивидуальные привлекательные черты. Выращенные в семье деревья-карлики становятся фамильными реликвиями и бережно передаются от родителей к детям, символизируя преемственность поколений. Сегодня самая большая в мире коллекция бонсай находится в саду японского императора Хирохито: одному из деревьев по преданию минула уже тысяча лет!
Знатоки японских обычаев утверждают, что умение это имеет свои философские и эстетические корни: главное — в малом выразить большое, сохранив все то, что характерно для данного растения. С начала нынешнего столетия увлечение карликовыми деревьями переживает настоящий бум: во многих странах возникли клубы приверженцев этого вида искусства, в нашей стране тоже появились поклонники бонсай, они уже вырастили миниатюрные деревья наших лесов — березы, осины, рябины.
Веками японские коллекционеры охотились за деревьями, растущими на скалах или в суровой тундре, где природные условия превратили нормальные деревья в карликовые. Пытаясь продлить жизнь этим дикорастущим деревьям столь необычной формы, японские садовники постепенно постигали тайны искусственного уменьшения роста деревьев и в конце концов сами научились выращивать деревья-карлики. С помощью различных ухищрений: подрезание корней и ветвей, сложная методика прививок, физическими средствами — тиски, проволочные подвязки, тормозящие развитие камбия, обеспечивающего увеличение диаметра ствола, всякими ограничениями, уменьшая количество доступной для растения земли, минеральных веществ в ней — можно катастрофически замедлить рост деревьев. Обычная высота их — 50–60 сантиметров, у самых маленьких — 7–8, иногда выращивают деревца в чашечке величиною с ореховую скорлупку.