Яцхен: Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона
Шрифт:
Потому-то я и предпочитаю как можно быстрее опускаться к земле и уже там лететь на небольшой высоте – автопланам запрещается снижаться более чем на пятнадцать метров, кроме как для остановки или стоянки, но для этого существуют специальные места.
Я же официально считаюсь пешеходом, потому как не использую никакого транспорта. Следовательно, ко мне это правило не относится, хотя жандармы и пытались придираться.
Вот кстати, насчет жандармов. В местной жандармерии все люди – офицеры, а низший полицейский состав – исключительно
Однако никто из местных о подобном фильме никогда не слышал, что меня, признаться, удивило. Из известных мне фильмов в местной видеотеке я нашел только три – «Титаник», «Унесенные ветром» и внезапно «Семнадцать мгновений весны». В цвете. Нет, я видел и многие другие шедевры двадцатого века, но это были уже не они сами, а их обновленные версии – заново переснятые, полностью оцифрованные, в трехмере, с эффектом присутствия и прочими фенечками. В двадцать девятом веке в кино уже не используют живых актеров – модели создаются с помощью компьютера. Люди служат только прототипами, так сказать, дают куклам свое лицо.
А что о «Робокопе» никто и не помнит, вовсе и не удивительно, если честно, – когда большая часть полицейских сделаны из железа, рассказ об одном из них – никакая не фантастика, а самая обычная реальность.
К примеру, книги Азимова в этом мире считаются… пародиями. Пародиями на приключенческие романы. Жанр научной фантастики здесь больше не существует, зато вот приключенческий жанр возродился в новом обличье. Только корабли стали космическими, пираты – тоже, злобные дикари превратились в злобных инопланетян, ну и все в такоем духе.
В наше время это как раз и назвали бы фантастикой, в двадцать девятом веке это реальность.
– Эй, патрон, – подал голос Рабан.
– О, голос в моей голове! Чего хорошенького скажешь?
– Я определился по Осям, – похвастался мой симбионт. – Теперь я могу найти дорогу домой.
– Домой – это хорошо… И далеко?
– Далековато… Но достижимо – двенадцать прыжков.
Я безуспешно попытался присвистнуть. Насколько я успел понять, в Метавселенной уже три шага считается большим расстоянием, а уж двенадцать… В планетарных масштабах это все равно как если бы ты из Москвы перенесся куда-нибудь на Дальний Восток.
Кстати о Дальнем Востоке…
– А что мне делать-то, когда я память восстановлю, спрашивается? – подумал вслух я. – Искать родственников? Краевский обмолвился, что я откуда-то из-под Камчатки… Смысл? Отсутствует. Я их даже не узнаю, они меня – тем более. Если там вообще остался кто-то более близкий, чем троюродные племянники…
– Можно остаться в Дотембрии, – предложил Рабан. – Пойти к королевне телохранителем, как она предлагала.
– Боюсь, заскучаю я на этой работе. Привык я уже как-то к этому адреналину…
– А тут что делать? – разочарованно
– Скучно?! – чудом не расхохотался я. – Вчера мы посетили семь разных миров! Мы дрались с саблезубым якром, мы убегали от гигантолодека, мы ловили травянистых ядовитых змеегадов! Мы чуть не утонули в озере кипящей слизи, мы проплыли двести километров под водой, мы побывали на вершине дерева-колокольни! Мы посетили три разных города, причем в одном нас приняли за демона и попытались убить, в другом приняли за бога и дружно пали на колени, а в третий нас попросту не пропустили таможенники! И все за один только день!
– А еще мы трижды отчитывались перед теми, кто нас посылал, – нудным голосом закончил Рабан. – Сначала профессор Синь Медов очень долго ругался, что мы принесли только змеегадов-самцов. А я тебе говорил, что в это время года самки откочевывают на юг!
– Ничего, он же потом извинился.
– Потом доцент Кара жаловалась, что плоды дерева-колокольни неспелые. А я говорил, что надо рвать не на вершине, а внизу, там они зреют быстрее!
– Ничего, на подоконнике дозреют. Заодно и процесс пронаблюдает.
– А тот… третий пол! Он так и не поверил, что мы нигде не нашли… ту гадость!
– Так я же и не спорю, что доктор Найвен кретин, – согласился я. – Втемяшилось в дурную башку, что где-то должны существовать мужчины-амазонки с гомосексуальными наклонностями… Что мне – жалко? Поискал, пока у него время не закончилось… Кстати, он не третий пол, он гермафродит.
– Ну вот зачем он сделал эту операцию?! Чего он мужиком быть не хотел?
– Я же говорю – кретин, – спокойно ответил я.
– И тебе это нравится?
– Просто вчера был неудачный день. Обычно все эти шизики меня целовать готовы.
– Это точно, – хмыкнул Рабан. – Помнишь ту аспирантку?
Я искренне засмущался. Джуна, молодая аспирантка профессора То, особа на редкость очаровательная, только совершенно чокнутая.
Она помешалась на всеобщем равенстве и братстве. Нет, идеи-то неплохие, только выводы из них она делает очень своеобразные. В частности, настаивает на том, что императору следует разрешить свободную любовь, а всем остальным – этим пользоваться. Александра Коллонтай, блин!
Только ее мечты простираются еще дальше. В смысле – чтобы все со всеми. С мужчинами, женщинами, детьми, стариками, животными, инопланетянами… Даже с роботами! Уж не знаю, как она такое представляет, но с доктором Найвеном они сильно дружат. Так сказать, клуб по интересам.
Тем не менее, я время от времени как бы случайно с ней встречаюсь – всех своих знакомых она приветствует страстным поцелуем в губы. Ее не смущает даже то, что губ у меня, собственно говоря, нет.
Не очень-то красиво с моей стороны, согласен. Но в глубине души я по-прежнему ощущаю себя человеком мужского пола.