Яд Борджиа

Линдау Мартин

–  Святейший отец, - испуганно произнес Бембо, - покорность моего повелителя вашему святейшеству так совершенна, что лишнее подтверждение ее могло бы возбудить такое же подозрение, как если бы какой-нибудь ювелир, продавая бриллиант, стал уверять, что в нем нет ни единого пузырька.

–  Мессир Бембо, вы - поэт и итальянец, я же - человек простой и прирожденный арагонец, - резко произнес Александр, глубоко презиравший итальянцев.
– Но мы слышали, что вас сопровождал синьор Вителлоццо ди Кастелло. Где же он?

–  Он явился с тысячью ландскнехтов,

чтобы получить от вас отпущение в своих грехах, - заметил с особенным ударением Цезарь.
– И они принудили меня занять замок Святого Ангела моей гвардией и вывести оттуда швейцарцев и гасконцев.

–  Что вы говорите?
– воскликнул Александр, по-видимому, неприятно пораженный этим известием.

–  Немцы - гордые люди. Вителлоццо не мог заставить их склонить свои знамена перед знаменами швейцарцев, а эти грозили нам, что будут стрелять в нас, - поспешно заявил Орсини.

–  Как, и мои швейцарцы поднимают мятеж? Где Перлингер?
– спросил Александр, и его мрачный взор предвещал бурю.

–  Я сместил этого раба, - быстро ответил герцог, - он принадлежал к числу грабителей... в войске кривоногого короля Карла, хотел я сказать.

–  Так, значит, вы не слышали, что я дал ему и его товарищам полнейшее прощение?
– сказал папа.

–  Может быть к лучшему, что так случилось. В эти дни замок Святого Ангела должен быть в верных руках!
– со значительным взглядом проговорил герцог.
– И если припомнить странные слова, брошенные им в лагере у Фаэнцы, то, кажется, будет лучше, если он останется по ту сторону реки.

–  Да ведь не сам Вителлоццо произнес эти грозные слова, а его горячность, святой отец, и крепкое вино, полный шлем которого он только что осушил тогда, - быстро вмешался герцог Гравина.

–  Господа Орсини действительно - достоверные свидетели, они все были при этом. Вителлоццо выразил надежду низвергнуть ваше святейшество с престола святого Петра!
– примирительным тоном произнес Цезарь.

–  Ну, оставим это!
– сказал папа.
– А теперь, сын мой, поспеши вознести мольбы у престола святого Петра!

–  Прежде, я думаю, необходимо, чтобы Орсини заставили своих друзей отойти от замка Святого Ангела, а я позабочусь о размещении своих войск. В противном случае может произойти несчастье, - сказал герцог.

–  У вас много войска, Цезарь?
– с видимым беспокойством спросил папа. Мы просили вас не слишком переполнять город в эти дни, мы и без того вынуждены открыть свои старые запасные магазины, чтобы верующим в стране обетованной не было недостатка в пище и питье.

–  Это главным образом вельможи из Кампаньи со своими свитами и отряд честных каталонцев, - равнодушно промолвил Цезарь.

–  Послушайте, герцог, - после небольшого размышления начал папа, - мы не желаем, чтобы войска были размещены по эту сторону Тибра, и во избежание столкновений отзовем швейцарцев в Ватикан. Об остальном же кардинал Сиенский сговорится с вами.

Герцог поклонился с насмешливой улыбкой.

–  Меня радует, -

сказал он, принимая огорченное выражение, - что ваше святейшество дает мне в сотрудники человека, честность и прямота которого могут противостоять всем благам, какими дьявол искушал нашего Господа. Действительно, больно карать изменников. У меня до сих пор сердце кровью обливается при мысли о черной неблагодарности и измене, которые я должен был наказать в доне Ремиро, подесте, которого ваше святейшество, святая коллегия и я сам облекли высоким доверием!

–  Что с ним случилось?
– побледнев, воскликнул папа.

–  Он осужден и четвертован, вернее, перепилен пополам, - спокойно ответил Цезарь.
– Подробности же его измены я должен отложить до тайной аудиенции у вашего святейшества.

Папа был очевидно ошеломлен известием, но не выдавал волновавших его чувств.

–  Такой случай не терпит отлагательства, и мы немедленно желаем выслушать ваши основания. А вы, синьор Паоло, можете тем временем возвратиться к себе и позаботиться о предотвращении всякого возмущения, приказав швейцарцам явиться сюда, и заставить Вителли вернуться со своими немцами в свой лагерь.

Затем он простер руки, громко произнес благословение и, сопровождаемый герцогом и свитой, поднялся наверх.

Блестящее собрание быстро разошлось. Иоаннит подождал, пока не удалился Орсини, и поспешил, как он думал, незамеченным покинуть дворец. Но на ступенях портика он внезапно почувствовал, как кто-то осторожно дотронулся до его руки. Это был Бембо, который, тяжело дыша, пошел рядом с ним.

–  О, мой высокий господин, - промолвил он, - Орсини повсюду ищут вас и желают вашего присутствия в их дворце. Мне поручено привести вас.

–  Но в мои намерения вовсе не входит поселиться у Орсини, мессир Пьеро, - ответил принц.
– Ты знаешь, у меня есть дело в этом городе - мой обет, привести который в исполнение во дворце жениха Лукреции Борджиа не совсем удобно. Скажи им, что я обязан выполнить священный долг своего ордена, он и в действительности священный. Моему же брату Реджинальду скажи, что даже инкогнито мне не хотелось бы пить вино человека, который, может статься, будет моим врагом, моим соперником!

–  Как, вы хотите не показываться во дворце Орсини, где мы были бы в полной безопасности?
– печально протянул Бембо.

–  Нет, Пьеро, тебя я не хочу лишать удобств, - улыбаясь, возразил рыцарь, - тем более, что твое пребывание в этом дворце будет служить моим намерениям. Но ты можешь видеть меня, когда захочешь, свой страннический посох я думаю водрузить вон в той гостинице.

–  Предубеждения вашего высочества нисколько не поколеблены? нерешительно спросил Бембо.
– О, как прекрасна эта Лукреция!.. Парис, наверное, предпочел бы ее Елене и скорее отдал бы яблоко ей, чем Венере.

–  Тем больше это убеждает меня. Нет такой добродетели, нет такой низости, на которые не могла бы заставить решиться такая красота!
– страстно воскликнул принц.