Яд и корона
Шрифт:
К концу переговоров, длившихся битый час, Филипп Пуатье добился всего, чего хотел, или, по крайней мере, почти всего, чего можно было добиться. Дени д'Ирсона освободят. Тьерри временно не будет показываться в Артуа, но люди графини Маго до окончания опроса останутся на местах. Голову Корнийо немедленно выдадут родным, дабы похоронить его останки по христианскому обычаю...
– Ибо, – сказал граф Пуатье, – действовать так, как действовали вы, могут лишь безбожники, а не защитники подлинной веры. Подобные поступки породят череду преступлений, жертвами
Сира де Лик и сира де Недоншель отпустят с миром, поскольку они желали лишь добра и стремились избежать ненужного кровопролития. Дамы и девицы будут окружены всяческим уважением, как то и подобает в рыцарской стране. И наконец, все соберутся в Аррасе через две недели – другими словами, седьмого октября, дабы заключить перемирие, вслед за которым наконец-то состоится пресловутая встреча в Компьене, столько раз откладывавшаяся и которая теперь твердо назначается на пятнадцатое ноября. Коль скоро обоим Гийомам – Флотту и Помье – не удалось объединить баронов, как того желал король, в Артуа пришлют новых представителей.
– Подписывать сегодня бумаги нам нет никакой надобности, я полагаюсь, мессиры, на ваше слово, – сказал граф Пуатье, который знал, что лучший способ завоевать доверие противника – это делать вид, что полностью ему доверяешь. – Все вы люди благородные; я убежден, что вы, Байанкур, и вы, Суастр, и вы, Лоос, да и все здесь присутствующие не пожелаете меня разочаровать и не заставите меня попусту обращаться к королю. И я рассчитываю на вас и надеюсь, что вы сумеете убедить ваших друзей прислушаться к голосу мудрости и уважать наш договор.
Словом, Филипп так ловко повел дело, что бароны на прощанье поблагодарили графа как своего самого надежного защитника. Затем, вскочив на коней, они пронеслись по трем подъемным мостам и исчезли в ночи.
– Дорогой мой сын, – воскликнула графиня Маго, – вы меня спасли! Никогда в жизни мне не хватило бы терпения с ними так говорить.
– Я выторговал для вас две недели, – ответил Филипп, пожимая плечами. – Обычаи Людовика Святого... Они уже порядком надоели мне со своими обычаями Людовика Святого! Можно подумать, что моего отца вообще не существовало на свете. И в самом деле, стоит только великому королю двинуть свою страну вперед, непременно найдутся глупцы, которые упорно будут тащить ее назад. А мой брат еще их поощряет!
– Ах, какая жалость, Филипп, что не вы король! – вздохнула Маго.
Филипп ничего не ответил, он следил взором за своей женой. А Жанна, когда все страхи уже миновали и когда после долгих месяцев наконец-то сбылись ее мечты, вдруг почувствовала, что силы оставили ее, и с трудом сдерживала слезы, невольно навертывавшиеся на глаза.
Желая скрыть свое волнение, она медленно прошлась по комнате, как бы заново знакомясь с местами, где прошло ее детство, но каждый предмет, который она узнавала, лишь усугублял ее смятение. Обнаружив шахматную доску с фигурами из яшмы и халцедона, она вспомнила, что именно за этой доской ее обучали играть в шахматы.
–
– Да, ничего не изменилось, – повторила Жанна глухим голосом, поворачиваясь к шкафчику, где хранились книги.
В шкафчике стояло с дюжину томов – это была одна из самых обширных частных библиотек, имевшихся в то время во Франции... «Детство Ожье», «Роман о Розе», Библия на французском языке, «Жития святых», «Роман о Лисе», «Тристан»... Сколько раз вместе с сестрой Бланкой рассматривала она прекрасные миниатюры, исполненные на пергаменте! А одна из придворных дам графини Маго читала девочкам вслух.
– Вот смотри, ты, кажется, уже видала эту книжку, я давно ее купила. Заплатила триста ливров, – похвасталась Маго, показывая на «Путешествие в страну Великого Хана», сочинение мессира Марко Поло.
Графине хотелось рассеять тягостное смущение, охватившее всех участников этой сцены.
В эту минуту карлик графини Маго по прозвищу Жанно Дурачок вошел в залу, таща за собой на поводу деревянную лошадку, на которой ему полагалось гарцевать по всему дому. Ему уже перевалило за сорок, глаза у него были большие, собачьи и крохотный курносый носик; ростом он доходил как раз до стола, носил вышитое платьице и круглую шапочку.
Заметив Жанну, он вздрогнул, затем открыл от изумления рот и, вместо того чтобы кувыркаться, что входило в его обязанности, молча кинулся к молодой женщине, упал на пол, прижавшись губами к ее ботинку.
Вся стойкость Жанны, все ее самообладание разом исчезли. Она зарыдала, повернулась к графу Филиппу и, увидев на его лице улыбку, бросилась в его объятия с криком:
– Филипп!.. Филипп!.. Наконец-то, наконец-то я снова с вами.
Уж на что была жестокосердной графиня Маго, и та почувствовала легкий укол в сердце, ибо дочь бросилась не к ней, а к мужу, чтобы в его объятиях рыдать от счастья.
«Но ведь я сама этого хотела, – подумала Маго. – Главное, чтобы они помирились, чего же мне еще. Слава богу, дело успешно завершено».
– Филипп, ваша супруга устала, – произнесла она. – Отведите ее в ваши апартаменты. Ужин вам подадут туда.
И когда молодые люди прошли мимо нее, она тихо добавила, обращаясь к одному только Филиппу:
– Я ведь говорила, что она вас любит.
Графиня Маго следила взглядом за молодыми супругами, которые направились к двери, тесно прижавшись друг к друга. Затем она махнула рукой Беатрисе, приказывая ей незаметно следовать за ними.
Глубокой ночью, когда графиня Маго, желая вознаградить себя за пережитые волнения и усталость, доканчивала свою шестую, и последнюю, трапезу, к ней в опочивальню, сдержанно улыбаясь, вошла Беатриса.
– Ну? – спросила Маго.
– Ну, мадам, приворотное зелье подействовало сильнее, чем мы могли надеяться. Сейчас они спят.
Маго задумчиво откинулась на подушки.
– Слава тебе, господи, – произнесла она. – Вот мы с тобой и воссоединили вторую королевскую чету.