Яд первой любви
Шрифт:
От того, что он без скальпеля разрывает старый шрам на сердце, внутри все заклокотало.
– Ошибаешься!
Как я пропустила тот момент, когда Влад вдруг оказался так близко, что мои ноздри заполнил его запах, от которого подкашивались колени?
– Лиль, я хочу нормально поговорить, без ругани и выяснения отношений. Поверь, ты бы удивилась, узнав правду.
Я сглотнула вставший в горле удушливый ком. Его близость заставляла сердце сходить с ума, а тело, словно проснувшись от амнезии, со скоростью летящей пули вспоминало, как это – быть в его руках. Когда принадлежишь ему одному…
Господи,
– Отпусти меня, Влад! – сказала строго, но голос не смог скрыть все разбуженные им непрошеные эмоции.
– Не хочу!
– Отпусти!
Его темные глаза прищурились, а кадык дернулся, когда он вдруг посмотрел мне на губы. Предательское сердце упало в желудок от этого пробирающего взгляда. Мужские пальцы нехотя разжались спустя несколько долгих секунд.
– Лиль…
– Влад, нам не о чем разговаривать. То, что было в прошлом – осталось в прошлом. Сейчас у каждого из нас новая жизнь. И да, я не хочу на тебя работать. Объяснять, думаю, не стоит, ты и так все понимаешь!
Влад крепко сжал челюсти. Но я не собиралась больше находить для него оправдания. Он тоже был виноват в том, что моя жизнь превратилась в какую-то извилистую тропу, по которой я брела во тьме и что-то искала наощупь, а что конкретно – понять не могла.
– Если ты думаешь, что так легко сбежишь от меня, спрятавшись в другой компании, то очень сильно ошибаешься!
Он говорил так, словно не собирался меня отпускать. Это уже не входило ни в какие рамки! Я развернулась, чтобы как можно скорее вернуться в ресторан, и услышала напоследок:
– Держись от Щербакова подальше, Лиля!
От тебя… Мне нужно держаться подальше от тебя!
Глава 7
Октябрь, одиннадцатый класс
Лиля
– Что там происходит? – с любопытством привстает на носочки Катька, моя близкая подружка, с которой мы делим парту вот уже четыре года подряд.
Войдя в класс, мы с ней обнаружили, что всех как волной сдуло к первому ряду. В кабинете столпотворение и какой-то небывалый ажиотаж. Вокруг парты Юльки Камыниной бурное обсуждение, на фоне которого слышны ее возбужденные восклицания.
– Блииин, сколько же он стоит? – восхищенно перешептываются одноклассники.
Когда нам удается пробиться ближе, ребята оборачиваются и, завидев меня, вдруг неловко замолкают, а некоторые и вовсе отходят к своим партам. Чего это они? Странные.
– Смотри, Лиль, какой у меня браслетик, – ехидно окликает меня Юля и хвастливо вытягивает вперед руку с тонким золотым браслетом на запястье.
Это из-за побрякушки такая шумиха?
– Красивый, – без энтузиазма признаю я. Украшения меня никогда особо не интересовали. У самой не было ни одного, кроме православного крестика. – Родители подарили?
Камынина фыркает, а потом произносит то, после чего мне требуется стул, потому что земля уходит из-под ног.
– От родителей подобного можно будет только на совершеннолетие ждать. Влад подарил. Только что, – и смотрит с такой издевкой, будто ей доставляет извращенное удовольствие унижать меня перед всеми одноклассниками. – Классно, правда?
Мне как
– Ну и дрянь ты, Юлька, – встает на мою защиту подруга.
Камынина только пожимает плечами, словно ей плевать на то, что о ней думают, и как она поступает со мной. А потом она смотрит мне за плечо, и на ее лице внезапно расцветает широкая улыбка. Над ухом неожиданно раздается некогда родной голос:
– Можно пройти? Весь проход загородила, Лиль.
Зачем-то поднимаю на Влада взгляд и навсегда запоминаю его саркастическую ухмылку, врезающуюся мне в память, словно несводимая татуировка.
Глаза режут непролитые слезы обиды. Отодвигаюсь и позорно сбегаю в туалет.
Да, я жалкая и слабая, но лучше уж разрыдаться в уборной, а не на глазах у всех. За мной идет Катька и еще кто-то, но я никого больше не вижу. Реву, спрятав лицо.
Зачем он это сделал? Для чего? Мало ему того, что ребята и так смотрят на меня с жалостью, вспоминая времена, когда мы приходили и уходили из школы вместе, целовались на уроках, стоило учителю выйти? Теперь он так же целует Юльку, не задумываясь о том, как в данной ситуации выгляжу я.
Я не знала, что такое боль, пока в моей жизни не появился Шаталов. Я не знала, как это – любить. И, наверное, лучше бы и дальше не испытывала этого чувства, потому что оно раздирающее и невыносимое. Я не хочу. Не хочу больше его любить…
Наши дни
– Лилечка, сделайте мне кофе! – по внутренней связи раздался голос Геннадия Викторовича, отрывая меня от планирования его расписания на завтра.
Вот уже второй день, как я работала на «ФоунЗон». Офис у компании был примерно такой же по величине, как и у «АмбассСелл». Только вычурности больше. Повсюду стекло, даже пол на некоторых этажах прозрачный, мне с непривычки ходить по нему было страшновато, все казалось, что если сильно каблуком стукну, треснет. Стол, правда, не такой большой и удобный, какой видела перед кабинетом Шаталова, но это и не важно. Главное, чтобы его рядом не было.
Я не слышала о Владе с того самого вечера в ресторане. Он уехал сразу же после нашего разговора. Мне тогда физически стало легче, как будто он кислород перекрывал своим присутствием. Даже десерт с удовольствием съела.
Приготовив для нового начальника черный кофе с двумя ложками сахара, постучалась в кабинет и вошла с подносом в руках.
Щербаков был мужчиной в годах. Высокий, статный, седой, но выглядел очень неплохо. Сразу чувствовалось, что человек при больших деньгах.
Вот только взгляд у него был холодный, даже когда он улыбался. А еще за эти несколько дней я успела отметить, что оставаться с ним наедине неуютно. Под кожей морозило отчего-то. Не знаю, что было этому виной. Может, слова Шаталова так отложились в памяти, и я теперь старалась быть начеку. Или нужно было просто привыкнуть к новому шефу и его манере поведения… Но порой его фразы звучали так двусмысленно, что мне приходилось догадываться, говорит он о рабочих моментах или намекает на что-то другое. Я в таких ситуациях просто вежливо улыбалась и ретировалась на свое рабочее место. Подальше от греха.