Ядерное лето 39-го (сборник)

Уланов Андрей Андреевич

– Товарищ майор, – чуть растерянно произнес голос лейтенанта. – Я не могу…

– Сейчас 7:33. Через 7 минут хоть кто-нибудь в бригаде должна быть готов начать стрелять в тех, кто выбьет ваши ворота. Как ты это сможешь – меня не волнует. Тревога не учебная. Посыльных по домам к офицерам отправлять запрещаю: все только телефонами. И…

Майор посмотрел в бледные в свете раскачивающегося все сильнее уличного фонаря лица людей – сына, жены, прапорщика-тыловика снизу.

– И осторожнее сам, – закончил он. – Только что убита семья Панченко. Я отбился чудом. Есть мнение, что это «Бранденбург». Ждите.

Лейтенант,

при всей его зелености, дураком не был. Не был дураком, слава богу, и Ромка, ни сказавший не слова. Жена и прапорщик не поняли – ну и хрен с ними. Была надежда, что он все-таки мог успеть. Лейтенанту не нужно было подтверждений, чтобы начать исполнять команду: за последние 15 лет офицеры морской пехоты России должны были привыкнуть к тому, что такая команда может прозвучать. Если бы позвонивший воскресным утром командир 879-го десантно-штурмового батальона приказал дежурному выдвигаться на Кремль или хотя бы на мэрию – дело было бы иначе. Но он не приказал. Прикладной реализм тоже пока что никто не отменил.

В трубке грохотало звуком топочущих ног, повелительно орало на разные голоса и звякало железом. Лейтенант снова выдавал одну команду за другой – этот парень знал, что делать. Других майор, впрочем, у себя не держал.

– Ствол.

Сын без колебаний протянул ему легкую «Зброевку» рукоятью вперед и получил в обмен «Глок». «Зброевку» майор отдал прапору – теперь обойдется он. Ну что, еще минута?

– Исполнено, – доложил лейтенант.

– Молодцом.

– Бать, – снова сказал сын сбоку. – Сеть. Майор вскинул голову, не поняв.

– Городская сеть – до кучи…

Сын протянул телефонную трубку – обычную, соединенную с аппаратом вечно заплетающимся в колечки витым проводом. Трубка была еще теплой от его последнего выдоха, но ни одного звука в ней не было. Не было даже треска статики – только мертвая тишина. Ощущение опасности, чуть схлынувшее, как и положено, после результативной стрельбы на поражение и нормального голоса в радиоточке, подступило снова. Подошедшее к самым губам, оно мешало даже просто нормально дышать. Каждый вдох приходилось загонять в себя с силой – как тому поляку, умершему на пороге его дома.

– Дежурный, старший матрос Аланов.

Голос у матроса был уже другим: до него начинало доходить происходящее.

– Бригаду.

Эта связь еще была жива с «обоих концов», то есть и со стороны сотового ретранслятора, и на уровне проводных телефонных сетей, связывающих отдельные подразделения бригады. Кто бы ни пришел в их город, сделать все и сразу он не мог. Кроме того, как ни отгоняй эту мысль, она появлялась опять: было просто странно, что в качестве очередной мишени выбрали именно Балтийск.

– Майор Сивый, – снова представился он, когда дежурный штабной офицер отозвался напряженным, полностью боеготовым голосом. – Да, я приказал. Ответственность беру на себя. Бригаду – всю. С техникой. Да, отвечаю… Жду.

Ткнув в светящуюся красной пиктограммой клавишу сотового телефона, майор отключился. Теперь у него снова была минута, чтобы оглядеть своих.

Приказав поднимать бригаду по тревоге через голову ее непосредственного командира, комбат-879 вполне понимал, что очень здорово рискует. Но риск неполучения второй звездочки на погоны (а то и лишения первой) – он есть всегда. Если его решение будет признано неверным или даже прямо преступным – это будет печальный итог полутора

десятков лет службы. В этой бригаде он командовал ротой, и в ней же, когда она была еще полком, воевал его дед. Но если есть хоть какая-то вероятность того, что Балтийск может разделить судьбу Буденновска, Кизляра или даже Нальчика, где ветераны Чечни сумели отбиться, то размышлять о таком бессмысленно. В этом случае принятое им решение являлось единственно верным. Но все равно – странно… Почему поляк?

– Прапор, – сказал Сивый, едва справившись с забившей рот слюной. – Ты как стреляешь?

– Ну… – начал было тот, но увидев в чуточку посветлевшем уже луче из окна глаза майора, осекся и закончил честно: – Паршиво, чего уж там…

– Тогда тебе за руль. Мать, – он повернулся к жене. – У тебя три минуты, пока мне не перезвонят. В сумку – документы, теплую одежду, деньги. Прапор, ты бездетный, вроде?

– Дочка в Калининграде учится. В общаге там живет…

– Тебе тоже три минуты. Встречаемся в подъезде. Бери свою бабу – и не давай ей орать. Если мы не встречаемся внизу – вы не едете. Тогда запирай ее и старайся добраться до своей части сам. Короткими перебежками. Пошел.

– А…

– Туповат ты, прапорщик.

Майор перекосился, сморщившись, как от зубной боли. Прав он все-таки или нет? Телефон молчал. На снова пригасшем экранчике было 7:42.

– В городе убивают старших офицеров. Подготовленные группы. Послушай вон туда вот…

Он указал за посеревшее окно, и все повернулись к нему, как по команде, – даже уже вернувшаяся с первой сумкой жена. За окном выло сиреной, где-то далеко, за многими кварталами. «Скорая помощь» узнавалась безошибочно – для неемэрия закупила корейские машины, и звук их сирен был для Балтийска уникальным. Может, совпадение – а может, и симптомчик, вроде умершей городской телефонной сети.

Именно на этой мысли сотовый, сжатый в правой руке Сивого, затрясся и выдал трель культовой мелодии:

Ноль шесть ноль семнадцать – Так будем мы теперь называться… [9]

– Да!

– Сумеешь добраться до площади Балтийской Славы? – без всякого предисловия спросил тот же дежурный офицер, который говорил с ним несколько минут назад.

– Нет. Лучше на выходе к Комсигалу.

– Тогда 20 минут.

– Принял.

Он поднял голову, но рядом не было уже никого. За окном – звучный, уверенный хлопок одиночного выстрела. Тоже далеко, минимум квартал. Бред…

9

Достаточно известная песня. «06017» – номер в/ч, принадлежащий 336-й отдельной бригаде морской пехоты Балтийского флота.

Сам сорвавшись с места, майор выскочил в перевернутую вверх дном спальню и начал торопливо одеваться. Разумеется, в подобных обстоятельствах его прибытие в бригаду в семейных трусах не удивит никого – а может быть, даже окажется полезным по дороге. Если по улицам пока не ходят цепями с ранцевыми огнеметами, а берут людей выборочно, полуодетого человека могут проигнорировать. Но без формы он чувствовал бы себя почти таким же голым, как без оружия в руке.

– Все? – спросил он вставшего на пороге сына. Тот тоже был уже в форме – черная шинель флотского курсанта блестела отдраенными пуговицами.