Ядерный климат
Шрифт:
– А что, мысль дельная, – согласился он. – Что у нас будет этим летом? Вспоминаем!
– Совещание стран – участниц ШОС [17] .
– Так, – утвердительно кивнул Кобецкий.
– Прибытие через месяц представителей Евросоюза…
– Европейский чемпионат ватерполистов.
– Международная выставка кошек. Через неделю…
Кто-то из присутствующих хихикнул. Кобецкий только мотнул головой, плотно сжав губы. Сообща набрали около десятка мероприятий, которые должны летом состояться в Москве.
17
Шанхайская
– Значит, так, Валентин Александрович, – повернулся к седому полковнику Кобецкий, – обмозгуй этот вопрос со своими ребятами и, если возникнут версии, сразу докладывай. Нет больше предложений, мыслей? – Генерал оперся обеими руками на стол, наклонившись всем корпусом вперед, скользнул взглядом по сидящим за столом сотрудникам. Не заметив реакции с их стороны, добавил: – Если у кого что возникнет – версия, мысль, зацепка, – звоните мне немедленно в любое время дня и ночи. Мой телефон включен круглосуточно. Все. Все свободны. Следующее совещание послезавтра в это же время.
В кабинете сразу спало напряжение, все встали, задвигали стульями.
– Александр Юрьевич, а вы останьтесь, пожалуйста, с Лемешевым, – попросил Кобецкий Тихорецкого.
Он достал из сейфа папку, поставил стул напротив Александра Юрьевича, попросил Лемешева подойти к нему.
– Самая поганая ситуация, это когда не видишь противника. Это как игра в жмурки. Ты тычешься беспомощно, как слепой котенок, а он где-то рядом, ждет, когда и где тебя больней ударить. – Кобецкий медленно провел ладонью по лицу. Только сейчас гости заметили, что генерал устал: лицо серое, глаза с красными прожилками, видимо, от недосыпания. – Николай Петрович, пора вводить в игру ферзя. Передаю тебе на связь Волкодава. Встреча сегодня в двадцать три ноль-ноль. Вот его дело. – Генерал передал майору папку с титульным листом «Личное дело». – Почитай прямо сейчас, что неясно, сразу спрашивай. Будешь с ним работать на Кавказе. Садись вон там за стол, а мы пока с Александром Юрьевичем побеседуем.
– Геннадий Николаевич, неужели действительно нет никаких зацепок? – удивленно посмотрел на коллегу Тихорецкий.
– Никаких, – сокрушенно покачал головой Кобецкий.
– А «Хизб Ут Тахрир аль ислами»?
– Нет, мы оттуда получали информацию. Это не они. Да у них и нет возможностей на такие акции. Дело в том, что, по данным нашего закордонного источника, взрывы готовятся в нескольких городах.
– В нескольких?! – Тихорецкий чуть не подпрыгнул в кресле. – В каких?
– Не знаю. Мой источник доступа к этой информации не имеет. Достоверно известно, что это арабские террористы. Возможно, их подкармливают и наши американские коллеги.
– А смысл? Они сами полтора года назад, одиннадцатого сентября, получили такой удар под дых. Что, одного урока мало?
– Смысл, по всей видимости, такой: мы все меньше нравимся им, так как укрепляем экономику. На международной арене проводим самостоятельную политику. Сейчас с Запада пошли крупные инвестиции. Причем не только в торговлю и производство кока-колы, но и в реальный сектор экономики. Если пройдет серия террористических актов, это отпугнет серьезный бизнес: кто будет вкладывать деньги
– А почему ты две недели назад спрашивал о вакуумных бомбах? Это как-то связано с предстоящими событиями?
– Точно не уверен, но чувствую, что связано. Недавно нашими сейсмологами были зафиксированы легкие колебания в один-полтора балла на Кавказе.
– Но это логично, горы-то молодые.
– Да, это так, но колебания фиксируются только в одной местности, где они раньше вообще не фиксировались. Кроме того, один из моих друзей в МГБ Таджикистана сообщил, что на Кавказ контрабандой провезена большая партия вакуумных бомб.
– А как они туда попали?
– После Афганистана. Так вот. Связь между этими двумя фактами пока не установлена. Лемешев и будет это выяснять. Если связь обнаружится, тогда мы точно попадем на след.
– А в чем ему поможет Волкодав?
– У меня предчувствие, что на него скоро выйдут. Недавно в Россию приехал Тенгиз Ашотов, член террористической организации «Меч ислама». Зачем, неизвестно, и мы ему пока ничего предъявить не можем. Но Ашотов был как-то связан с операцией в N-ске. Каким образом, установить нам так и не удалось, так как Вощанов, руководитель той операции, загадочно погиб в самом начале следствия, а он был единственный, кто был связан с Тенгизом. Ну, что, Николай Петрович, ознакомился? – Кобецкий повернулся к Лемешеву.
– Так точно, товарищ генерал, очень интересный агент. Я вот только не понял из дела, он кто – немец, турок?
– Русский. Здесь не все изложено. Придет время, я тебе расскажу про него подробней.
– А почему в деле не все? – удивленно посмотрел на Кобецкого майор.
– Так надо, это мой личный агент. Понял, Николай Петрович?
– Понял.
– Пока это наша единственная надежда. Это суперагент. Если нам удастся его внедрить в среду разыскиваемых террористов, тогда мы с противником будем играть на равных. Ну, что, выписывай командировку, и в дорогу! – Генералы встали, Лемешев тоже поднялся из-за стола.
Глава 9
Иосиф Владимирович Губерман приоткрыл массивную дверь с табличкой «Директор института» и проскользнул в кабинет начальника: «Можно?» Руководитель института разговаривал с кем-то по телефону и только скользнул взглядом по вошедшему коллеге.
Все убранство просторного кабинета говорило о высоком статусе его хозяина: стеллаж с книгами, в основном научного и философского плана, на стене фотографии, где директор института запечатлен с известными учеными страны, на стенах два плаката. Один призывал словами известного биолога не ждать милостей от природы, а брать их от нее, другой был на латыни: «Я сделал все, что мог. Пусть, кто может, сделает лучше».
Иосиф Владимирович робко вышел на середину кабинета, остановился перед длинным Т-образным столом, сжимая в руках черную папочку на резинках, и стал терпеливо ждать, когда начальник закончит важный научный разговор. Содержание разговора было, однако, отнюдь не научным. Станислав Файвелевич отчитывал кого-то за разбитую черепицу, привезенную к нему на дачу для кровли дома. Закончив беседу поэтической фразой «за порчу моего товара возьму из твоего кармана», директор института бросил трубку, хмуро уставившись на подчиненного, обронил: «Что за люди, ничего нельзя поручить!»