Ядес

Леонтьев Константин Николаевич

Мариго почтительно дослушала его, а потом вздохнула печально и, вставая с места своего, сказала:

— Хотя я не знаю, к какому из перечисленных этим мудрецом животных себя, бедную, приравнять, — к пчеле не смею, а к собаке, к лошади и к кошке злой и хитрой — не желаю, однако, думаю, что хоть в одном уподоблюсь пчеле — это в том, что позаботилась, как могла, об утолении голода вашего и прошу вас сделать мне и мужу моему честь вкусить от трапезы нашей в садовом киоске. Обжалуйте!

Она повела его в киоск, где уже был приготовлен обильный и роскошный завтрак. Киоск был весь обвит виноградом,

кроме передней стены, по которой стлался необычайно душистый жасмин. Вокруг цвели алые и белые розы и другие цветы. Колонны киоска были ярко раскрашены, пол его был мраморный; вокруг широкий пунцовый диван, а посреди киоска бил фонтан обильным снопом ключевой воды. Мариго нарочно приказала для гостя открыть его.

На дорогой скатерти, в первый раз вынутой из сундука, стояло множество разных блюд и напитков и посреди всего превосходный ягненок, начиненный мелкими стафидами и кедровым орехом.

Фрукты также были различные, и черешни белые с темными вместе, перемешанные для красы, были связаны длинными гроздьями наподобие кистей винограда.

Молодой философ и прекрасная хозяйка кушали вместе с большим удовольствием, и под конец обеда, когда уже и старое вино, вынутое нарочно для этого особого случая из погреба, развеселило сурового гостя, Мариго возобновила прежний разговор:

— Однако, — сказала она, — не все ж об одних пороках женских передает нам история рода человеческого. Были и примеры добродетелей... Не правда ли?

Мудрец улыбнулся и сказал ей на это любезно:

— Ведь и тот женоненавистник, который сравнивал женщин с разными животными, уподобил же некоторых из них пчеле. Про вас, кирия Мариго, можно сказать двояко: по трудолюбию, по домостроительству вашему вы именно та всеполезная и драгоценная пчелка, которой сей древний муж воздавал хвалу; по красоте же вашей и миловидности вы, напротив того, подобны одной из этих восхитительных и пестрокрылых бабочек, которые порхают в эту минуту по цветущему и благоухающему Эдему вашего сада! О! кирия Мариго, как должен быть счастлив ваш муж!!

Мариго поблагодарила его за похвалы, стыдливо опуская глаза, и, вставши, вышла поспешно и приказала служанкам скорее убрать со стола. Они убрали и подали гостю кофе на серебряном подносе и наргиле.

Он стал курить, внимая приятному шуму фонтана, шелесту густых деревьев сада и веселому, кроткому пению птиц.

Мариго возвратилась скоро и снова села возле него, только еще ближе прежнего. Гость, казалось, был упоен блаженством и, беспрестанно улыбаясь, глядел на нее молча.

— Да, да! Не все, не все порочны!.. — повторял он и, еще придвинувшись к ней, взял ее руку.

Мариго не отняла руки.

— О, кирия Мариго! — опять воскликнул он, — как должен быть счастлив ваш муж и как я завидую ему!..

Мариго глубоко и печально вздохнула.

— Вы вздыхаете, царица красоты?!.. Вы несчастны?!.. — спросил он с жаром.

— Муж мой очень ревнив и недоверчив... и даже теперь...

— Что? что теперь?! — с испугом спросил мудрец.

— Даже и теперь, — отвечала Мариго, — когда мне так приятно с вами — я непокойна... Я жду его с минуты на минуту из города...

Философ испугался; наргиле выпал из руки его; он встал с дивана и воскликнул:

— Зачем же вы мне не сказали

прежде, что он вам запрещает даже самое законное гостеприимство!!

— Нет, — ответила Мариго, — он не запрещает его; но он недоверчив и очень гневен, и я боюсь, чтобы он...

Она не кончила... На дворе раздался конский топот, и громкий мужской голос сердито сказал:

— Возьмите лошадь скорее и поводите ее... Эй! Где вы?!

— Это он! Это муж! — с притворным испугом прошептала Мариго, — идите, идите сюда!.. Скорей!!! Я вас запру в шкап!.. Иного спасенья нет!..

И, быстро увлекши за собой в дом философа, она втолкнула его в шкап, заперла его на ключ и вышла.

Он стоял в темноте среди женских одежд, со страхом думая о том, что может ему предстоять; каялся в своем безумии и в том, что изменил так неожиданно и так глупо своей книжной премудрости.

Но страх его перешел в истинный ужас и в совершенное отчаяние, когда он услыхал из шкапа, что Мари-го вводит сама в эту комнату мужа своего и говорит ему:

— Вот видишь ли, друг мой, ты иногда как будто не доверяешь мне и ревнуешь; я этого больше не желаю; я хочу, чтобы ты мне всегда верил... Сегодня приехал откуда-то издалека один молодой мудрец и просил напиться и отдохнуть. Я пригласила его, успокоила и угостила; но он, злоупотребив правами гостеприимства, начал ухаживать за мной и объяснился мне в любви...

— Где он? где он?.. Я его убью... — закричал в исступлении муж.

Мариго начала просить:

— За мою верность и любовь, и за то, что я так с тобой откровенна, я прошу и умоляю тебя, мой друг, не обагряй рук твоих кровью. Мы сделаем ему только наставление и отпустим его... Обещай мне это, и я укажу тебе, где он...

— Говори, говори, где он? — кричал муж. — За твою любовь и верность обещаю тебе отпустить его живым... Но я сокрушу ему ребра... Скажи только, где он?!

Голос хозяина был силен и грозен, и бедный философ стоял в шкапу ни жив ни мертв и воссылал только к небу страстные и слезные мольбы.

Мариго долго уговаривала мужа, наконец сказала ему:

— Он в этом шкапу... Не убивай его только до смерти... Вот тебе ключ... Держи.

— А! а! — радостно вскрикнул разъяренный супруг. А путешественник в последний раз возвел очи к небу и

мысленно сказал: «Боже Праведный, спаси меня!»

Но в ту же минуту, прежде чем муж успел подойти к шкапу, раздался громкий смех Мариго и веселый возглас ее:

__ Ядес!! ядес!! Я все выдумала и солгала — в шкапу нет никого, а ты взял ключ и не сказал мне ядес!.. Садись же сейчас на коня и опять скачи в город и привези подарки...

— Ах! дьявольская хитрость женщины!.. — воскликнул муж.

И, бросив ключ на землю, закричал из окна слугам:

— Эй! не расседлывайте коня... Я сейчас еду опять в город.

И с этими словами вышел и поспешно ускакал. Как только все утихло, Мариго отперла шкап и, выпуская оттуда полумертвого гостя, сказала ему:

— Вот видите, вы еще не все хитрости женские знаете, и вас, как и всякого, умная женщина может обмануть, если захочет.

Философ повинился, покаялся, благодарил ее и хотел было поспешно уехать, но она остановила его, говоря так: