Ядовитая луна
Шрифт:
Он молчал.
– Не бросай меня! – наверное в сотый раз взмолилась я.
Что делать? Телефон не работает. Тащить парня к машине? А если его повреждения настолько серьезные, что Алекса нельзя трогать? Если я сделаю хуже? Я видела только один вариант – попытаться выбраться из оврага, чтобы поймать сигнал, но это означало бросить Алекса одного. Или, если телефон так и не оживет, поехать в город и привезти помощь. Долго… Всё это слишком долго! Возможно, счет идет на минуты, а я не могу решиться…
И, будто ответом на мои метания, что-то рядом хрустнуло, а потом я поняла, что всё это время мы с Алексом
Выйдя на свет, волк принюхался, чуть склонив мощную голову на бок. Не тот волк. Не рыжий, который укусил меня и сбежал, когда Алекс столкнул его с обрыва. Этот был черный, но такой же огромный. С темно-зелеными глазами, и блестящей в неясном лунном свете шерстью.
Я вздрогнула, но не отпрянула.
– Отойди от него! – черный волк не сдвинулся с места. Лишь повел ушами, будто раздумывая, послушаться меня или же отдаться на волю животным инстинктам.
Медленно, стараясь не делать резких движений, я потянулась за пистолетом, который оставила рядом с собой, когда искала телефон. Зашкаливающий пульс отозвался болью в груди. Зверь был прямо передо мной и в метре от ног Алекса. Отпугнуть его выстрелом казалось удачной идеей, даже если я не попаду, ведь это все равно должно вбить волку в голову, что с нами лучше не связываться.
Я почти нажала на курок. Выдохнула, прицелилась, стараясь, чтобы холодный металл не скользил в окровавленных руках. Вот только его глаза… Если рыжий меня пугал, то этот вызывал замешательство. Казалось, в странном осмысленном взгляде волка я видела себя. Или это разыгралось мое больное воображение, помноженное на потрясения сегодняшней ночи. Он стоял и смотрел, пока я пыталась унять дрожь в руках.
В следующую секунду произошло сразу три вещи, которые я так и не смогла себе объяснить.
Алекс дернулся и забился в судорогах, что заставило меня напрочь забыть о волке. Я закричала, но не от вида чудовищных мучений любимого, а от адской боли, прострелившей плечо. Она была такой силы, что перед глазами всё поплыло, а в груди резко стало не хватать воздуха. Будто на моей голой коже выжигали клеймо, вынуждая душу отделиться от тела. Согнувшись, я перестала что-либо соображать, царапала рану прямо свозь ветровку, пыталась вырвать из себя что-то инородное, что причиняло немыслимые страдания. Пекло, как в аду! Сквозь алую пелену перед глазами едва смогла разглядеть, как тень с очертаниями животного метнулась к Алексу и впилась зубами в его ногу.
Выстрелила, даже не веря, что попаду.
А потом провалилась в спасительную темноту, в которой пахло морозной свежестью и шалфеем.
Глава 4. Амелия
– …не надейся, что я забуду о том, что ты сделал! – этот голос казался смутно знакомым, будто я услышала эхо из прошлой жизни.
Темнота перед глазами и не думала рассеиваться, но радовало, что боль в плече слегка притупилась. Рану всё ещё жгло огнем, однако ногтями вырывать поврежденную плоть больше не хотелось.
– Не тебе меня судить. Взошла Ядовитая Луна и я был в своем праве, – а этот голос я раньше никогда не слышала. Если бы слышала, то непременно бы запомнила его. Настолько он был бархатистый, глубокий, но наполненный холодной
– Знаю, – раздалось над самым ухом.
Должно быть, это сон. Как еще объяснить, что я не могла открыть глаза и рассмотреть то, что творилось вокруг?
На меня обрушилось чувство невесомости, будто тело вдруг превратилось в перышко, подхваченное порывом ветра. Но прошло все быстро, и сознание вновь погрязло в сером тумане.
Очнулась, уже по-настоящему, когда кто-то громко хлопнул дверью. В нос сразу ударил специфический запах больничной палаты, которую недавно убирали и дезинфицировали – такой ни с чем не спутаешь. От мамы пахло так же, когда она возвращалась после работы домой.
Рядом кто-то суетился, а едва я смогла как следует присмотреться, сразу ее узнала.
– Отлично, ты пришла в себя, – с теплой улыбкой произнесла Мона.
До того, как папа умер, мама работала в больнице медсестрой. Она и после продолжала работать, но уже без особого блеска в глазах, а когда пропал Марк, и вовсе ушла из госпиталя. Мона Кларк была ее коллегой, но близки они никогда не были. И всё же мне было приятно, открыв глаза, увидеть знакомое лицо.
Женщина погладила меня по плечу.
– Что случилось?
Надев очки, Мона смерила меня внимательным взглядом, потом обратила взор на датчики, чему-то кивнула и улыбнулась.
– На тебя напал дикий зверь, милая. Повезло, что уцелела. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально… но странно.
Сложно было выразить словами опустошенность, которая поселилась в груди. Может это просто последствия перенесенного стресса? Я постаралась пошевелить рукой, но вышло не очень. Пальцы не слушались, будто вовсе мне не принадлежали. Дикий зверь? Интересно…
– Головная боль? Тошнота? Слабость?
– Слабость, – тут же отозвалась я. – Меня не тошнит.
Опустив взгляд, Мона что-то черканула в моей медицинской карте.
Сил думать, как меня угораздило так вляпаться и загреметь в больницу, не было. И вообще… Кто меня сюда привез?
– Плечо может немного побаливать, но мы дали тебе анальгетик. Он снимет боль. Если что-то будет нужно, смело жми на кнопку, и я тут же приду. Через полчаса тебе принесут обед.
Кивнув, я сделала глубокий вдох. Со времени смерти папы эти белые стены я ненавидела. Они прочно ассоциировались с отсутствием надежды и душевной болью. Хотелось вырваться отсюда поскорее и наверное, меня бы отпустили, если бы кто-то мог дома за мной поухаживать, ну или хотя бы за меня поручился.
– А сколько я здесь пробуду?
Мама дома одна. И Чудо… Да, мама может о себе позаботиться в плане ежедневных потребностей, но всё же я привыкла контролировать, чтобы она не забывала есть. А уж кошку кормить она точно не будет – просто не обратит на нее внимание, даже если усатая морда окажется у нее под носом.
– Еще пару дней точно. Может чуть меньше. Если хочешь, я спрошу у доктора.
– Хорошо. Можно еще один вопрос? От кого они?
Не заметить шикарный букет алых роз, стоящий на столике рядом с койкой, было невозможно. Мне было лень считать, сколько там бутонов, но не меньше двадцати. И вроде мне должно быть приятно, вот только я понятия не имела, от кого эти цветы, да и никакой записки не было видно.