Ядовитый цветок
Шрифт:
К трехлетию их брак превратился в кошмар. Находясь в трансе, Мона пыталась вскрыть себе вены, обвиняя во всех своих неудачах Берта.
— Это ты изломал мою жизнь. Ты, как вампир, питался моей кровью, чтобы прорваться в герои. Ты — безумный робот, Берт, а я — кусок истерзанного мяса! — Вопила Мона, отбиваясь от уводящих её санитаров.
Мона попала в клинику, где провела несколько месяцев, отвыкая от своей пагубной привычки. Забрав её оттуда, Берт привез супругу в маленькую квартирку в Женеве, которую арендовал в течении нескольких лет, и выложил перед ней кругленькую
— Мне бы хотелось, чтобы наше гнездышко находилось на берегу озера. Вокруг — сосны, а среди них — сиреневый туман цветущего вереска. Сосновый воздух очень полезен для детей. Дети любят кататься на велосипедах в тенистых аллеях и кормить с ладони белочек… — Он говорил, говорил, настороженно присматриваясь к жене, выглядевшей так безрадостно и тускло, как опустевший дом с темными окнами.
Она подняла на него спокойные глаза и покорно придвинула к себе банковскую карточку с премиальным вкладом Берта.
— Я позабочусь о покупке дома… Но я никогда не смогу заполучить тебя, Берт… Я видела, как ты целовал на финише свою тачку… Она твоя настоящая жена, милый.
— Ну, это уже лучше, детка! — Обрадовался Берт. — Значительно лучше, чем ревновать меня к несуществующим любовницам. Ведь ты же знаешь, что для меня не существует других женщин. Уж так получилось — ты приворожила меня, Мона… Машина — это совсем другая страсть… Знаешь, что я сделаю? — Да разобью к чертовой матери эту треклятую железку! — Он прижал к себе жену, но она отстранилась, криво усмехнувшись.
— Я помню, как ты буквально заболел, повредив на тренировке какую-то подвеску и носовой обтекатель… К шлюхам ты куда менее внимателен. И, думаю, беспощаден, как и ко мне…
Берт тяжело вздохнул — тема его супружеской неверности и потребительского отношения к жене стала навязчивым бредом Моны. Она подозревала его в бесчисленных изменах и обвиняла в жестокости. Иногда, сдерживая тонкие руки Моны, стремящейся нанести ему удар, Берт и вправду чувствовал себя виновным. Ведь он всегда знал, что посвятив себя гонкам, не имеет права на семейное счастье. Эта женщина пожертвовала своей карьерой, блестящим обществом, славой, работой ради того, чтобы стать подругой фанатика, слишком часто заигрывающего со смертью.
Но дом Мона купила и даже повеселела, занявшись обустройством семейного очага. Сквозь сосновый лес проглядывало синее озеро с песчаными берегами, поросшими ежевикой. В устилающем землю зеленом мхе, словно пасхальные яички, лежали яркоголовые круглые сыроежки, а в августе все вокруг благоухало медовым запахом вереска.
Они были очень счастливы здесь, вернув горячую страсть первых дней своей любовной истории. Но теперь её вдохновлял иной смысл — тела Моны и Берта сливались, чтобы дать начало новой жизни.
Однажды, стоя в лучах вечернего солнца, пронизывающего копну шелковистых волос, легкое платье, сквозящее светом, Мона сказала:
— Скоро ты станешь отцом.
В порыве нежности Берт целовал её пальцы и губы, посиневшие от ягод черники, и твердил:
— Спасибо, девочка. Теперь все, наконец, будет хорошо…
Действительно, он вышел в пятерку лидеров на трех последних
Навестивший их Мартин застал молодую женщину в саду. Сидя в удобном шезлонге, она вязала что-то крошечное, в лукошке у её ног прыгали клубки голубой шерсти.
— Сыночка ждем, мадам Уэлси? — Улыбнулся Мартин, уже знавший о том. что после лечения в клинике Мона окончательно «завязала» с наркотиками. Он протянул будущей матери большой пакет с ушастым Микки Маусом и поделился планами относительно будущего Моны.
Мартину удалось договориться со Спилбергом, планировавшим съемки грандиозной ленты.
— Он помнит тебя, детка. И полгода ещё потерпит с выбором главной героини. — «Мне виделось в роли Тифани нечто вроде Моны — нервной девственницы с ледяным ужасом в крови», — сказал мэтр. Думаю, трехмесячный бэби не остановит тебя. И не нарушит имидж святой невинности.
— Вообще-то я жду девочку. И хочу выкормить её сама. К черту Спилберга, к черту всю эту голливудскую свору. Здесь мое место… — Она обвела взглядом садик и сосновую рощу за ним. Между красноватыми стволами поблескивала слюдяная гладь озера. Но Мартину показалось, что в глазах будущей матери таится какой-то страх, словно за кустами жимолости спрятались страшные чудовища, дожидающиеся сумеречного часа. Он улыбнулся репликам Моны и не стал переубеждать ее… «Время покажет», — решил Мартин, покидая Лозанну.
Через месяц чудовище протянуло к Моне когтистую лапу: случилось то, чего она давно ждала. Боязнь потерять мужа стала навязчивой манией беременной. Раньше Мона относилась к опасностям профессии Берта спокойно она верила, что провидение спасет их.
«Фортуна — баба хмельная и взбалмошная, да к тому же ещё и слепая, а потому сама не ведает, что творит», — любил повторять Берт популярное у гонщиков высказывание Сервантеса. То же самое, словно извиняясь, сказал Моне коллега Берта, принимавший участие в «Гран-при Испании». И добавил:
— Держись, Мона, у нас это часто случается. Берт — парень крепкий, он не сдастся.
Прилетев в Барселону, Мона тут же помчалась в клинику, куда доставили пострадавших на трассе гонщиков. Медсестра проводила её в отделение экстренной помощи и предложила подождать, протянув стакан с водой. Мону трясло, она не могла сделать глоток, стуча зубами о тонкое стекло. Страшные подробности катастрофы, в которой разбились, столкнувшись, шесть машин, постоянно муссировались по радио и в телепередачах. Когда на экране телевизора, подвешенного в салоне «Боинга», Мона увидела санитаров, вытаскивающих из металлических обломком окровавленные тела, она едва не потеряла сознание. Только взрыв и столб пламени, взвившийся над одним из разбившихся болидов, вывел её из шока — Мона уже точно знала, что провидение, обещавшее им обоим так много, обмануло ее: ещё не став матерью, она стала вдовой.