Якобино
Шрифт:
Случилось это на другой день после инцидента с Перчаткиным. Слух по Одессе проносится быстрее морского ветра в десять баллов по шкале Бофорта. К началу представления в зрительном зале шушукались: «Якобино сегодня не будет». Народ в напряжении – наших бьют!..
Шпрех объявил:
– Выступает клоун Южин!
В зале недовольный гвалт
– На х… нужен! Якобино давай!..
Южин даже не вышел. Крепко обиделся на Одессу. В тот же день собрал манатки и был таков. Не стал работать даже у ковра.
Истина гласит, что в Одессу нельзя ехать с претензией. Она сама – сплошная претензия! Человек с чувством юмора в Одессу влюбится, а жлоб с претензиями поимеет сплошной гембель…
На следующий день Якобино триумфатором появился на манеже. Органы дали добро. Но репризу «одиннадцать пальцев» запретили.
Домой на Ришельевскую его несли на руках. В прямом смысле. Он стеснялся такого внимания. Ему было неловко. Все остальные считали за честь. «Это, брат, Одесса!..»
Он тогда отшучивался: «Ну вот, дожил – пошёл по рукам!..»
Глава восемнадцатая
Весна 1941 года была жаркой. И тревожной. В газетах подчёркнуто мажорно писали о нерушимой дружбе Советского Союза и Германии. Одесситы шутили: «Наши заклятые друзья…»
В сердцах людей поселилась неуверенность и страх перед грядущим, которое всем стало казаться неизбежным. Об этом больше молчали. А если и говорили, то только на кухнях, при закрытых дверях, и исключительно шёпотом…
Якобино отработал в Саратове и приехал в Одессу домой в начале лета. Нужно было привести в порядок квартиру, которая простояла без хозяина полгода. Наполнить её новым ощущением радости, светом собственной души и комфортом.
Для начала Якобино открыл настежь все окна. В жильё ворвался тонкий аромат начинающих цвести лип. Комната словно заулыбалась, раскрыла объятия. Якобино не удержался, погладил горячую стену
Всё случилось ожидаемо неожиданно. «Вероломное нападение германских войск…», «Вставай страна огромная!..».
Якобино метался по городу, встречался в цирке с артистами, такими же растерянными, как и он. Молодых одесситов, которым подошёл срок, срочно призвали в армию. Возрастные цирковые, коих военкоматы завернули пока за ненадобностью, не понимали, что делать и как жить. В цирке программа прекратила работать «до особого распоряжения». Многие иногородние запаковали реквизит и разъехались по домам.
Уехали не все. Весь юго-запад уже был перекрыт. Пути-дороги отрезаны – вражеское наступление. Стремительное. Беспощадное. Бомбёжки. Разрушения. «За чертой» у многих остались родители, семьи. Ни весточки, ни телефонного звонка. Молчание. Неизвестность…
Одесса стала островом в каких-то два месяца. «Большая земля», называемая всеми СССР, теперь была где-то там…
Оборона города показала и героизм, и трусость, и человеческую подлость. Война проявляет людей во всех их ипостасях. Здесь, в Одессе, со дня основания города исторически всё было непросто. Некоторые загадочно улыбались, ждали. Немецкая диаспора попряталась по щелям – их взяли на заметку, стали таскать по допросам.
Якобино лишний раз не высовывался на улицу. Он уже знавал в своей жизни немецкие погромы Первой мировой, репрессии немцев в Прибалтике во время Революции 1917 года и потом в двадцатых. Хлебнул по полной, едва унеся ноги из Риги в начале Второй мировой войны в 1939-м. Предчувствовал новые беды этнических немцев и теперь. Был уверен, что продолжатся они и после, как бы ни сложилась война.
Конец ознакомительного фрагмента.