Яковлев А. Сумерки

Неизвестно

Вторая половина 1937 — начало 1938 года прошли под знаком новой волны «обезвреживания» никогда не сущест­вовавших организаций типа «Всесоюзный эсеровский центр» или «Бюро ПСР Восточной Сибири». Были сфабрико­ваны «заговоры» эсеров в блоке с меньшевиками, «правыми» (бухаринцами), троцкистами и белогвардейцами, замышляв­шими свержение советской власти и террористические акты против «вождей».

Социалисты не давали покоя режиму даже в послевоенное время. Постановлением Совета Министров СССР от 21 фев­раля 1948 года за № 416-159сс условия лагерного содержания особо опасных преступников, включая социалистов, были ужесточены до предела. Их использовали исключительно на тяжелых физических работах, для них была установлена осо­бая форма с номерами на спине и

головном уборе. После отбытия срока наказания заключенных особых лагерей на­правляли в пожизненную ссылку в отдаленные районы под надзор карательных органов.

Характерно, что «частичные изменения» в постановлении 1948 года, последовавшие в августе 1953 года, то есть уже после смерти Сталина, сохранили за меньшевиками и эсера­ми статус «особо опасных государственных преступников». К концу 1953 года в особых лагерях и тюрьмах (Владимир­ской, Верхне-Уральской и Александровской) троцкистов, «правых», меньшевиков и эсеров оставалось менее двух ты­сяч. Но и они продолжали вызывать патологическую нена­висть режима.

5

Политику экономического удушения крестьян большевики на­чали сразу же после контрреволюции: продразверстка, запре­щение свободной торговли, принудительные трудовые повин­ности (гужевая, лесозаготовительная). С середины 1918 года началась прямая военная оккупация деревни. Здесь орудовали вооруженные отряды. На их вооружении были артиллерия, броневики и даже аэропланы. Они занялись упрочением «соци­алистических» порядков в деревне, по сути же — государст­венным мародерством. В мае 1918 года, то есть еще до офици­ального начала «красного террора», ревтрибуналы (наряду с органами ВЧК) получили право вьшесения смертных пригово­ров тем, кто отказывался отдавать свой хлеб продотрядам. Да и сама Красная Армия, по словам Ленина, на девять деся­тых была создана «для систематических военных действий по завоеванию, отвоеванию, сбору и свозу хлеба и топлива».

Ленин к крестьянству относился с особой ненавистью. В полемике со своим сподвижником Соломоном он говорил: «Черт с ними и с крестьянами — ведь они тоже мелкие бур­жуа, а значит, — говорю о России — пусть и они исчезнут так же с лица земли, как рудимент...»

Он был подлинным вдохновителем похода на деревню, как он говорил, с «пулеметами за хлебом». Но, как показали дальнейшие события, преследовались не только экономиче­ские цели, они были скорее тактическими. Стратегия со­стояла в другом — уничтожение российского крестьянства. В этих целях 11 июля 1918 года ВЦИК издает декрет о созда­нии комитетов бедноты из деревенских голодранцев, без­дельников и пьяниц, призванных разжечь гражданскую вой­ну в деревне. Такова была официальная установка властей.

Но еще раньше, 9 мая 1918 года, Ленин инициирует откро­венно мародерский «Декрет о предоставлении народному Ко­миссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борь­бе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими». Говорилось, что этому комиссару вменено «применять вооруженную силу в случае оказания противодействия отбиранию хлеба или иных продовольствен­ных продуктов». Далее говорилось, что крестьяне, не желаю­щие отдавать свой хлеб, объявляются врагами народа.

Когда читаешь документы о том, что творилось в дерев­нях, селах и станицах, кровь стынет. Особенно активную роль в этой террористической компании играли Сталин, Свердлов, Троцкий, Дзержинский, Тухачевский, Якир, Убо- ревич, Фрунзе, Ворошилов, Буденный, Ходоровский, Смилга и другие бандиты.

Кроме отрядов продовольственной армии, формирова­ний ВЧК, войск внутренней охраны (ВОХР) и регулярных частей РККА, с августа 1918 года в деревне начинают опери­ровать военные подразделения — уборочные и убороч- но-реквизиционные отряды — общей численностью свыше 20 тысяч человек, а с весны 1919 года — еще и отряды час­тей особого назначения (ЧОН) — «партийной гвардии», со­зданной по решению ЦК при губернских и уездных партий­ных комитетах «для оказания помощи органам советской власти по борьбе

с контрреволюцией» (в 1921 г. кадровый состав — около 40 тысяч человек).

В августе 1918 года Ленин выступил инициатором назна­чения заложников из «кулаков, мироедов и богатеев», отве­чающих жизнью «за точное, в кратчайший срок исполнение наложенной контрибуции». «Вождь» публично поклялся «скорее лечь костьми», чем разрешить свободную торговлю хлебом. 15 февраля 1919 года Ленин подписывает постанов­ление Совета Рабоче-Крестьянской Обороны: «Поручить Склянскому, Маркову, Петровскому и Дзержинскому немед­ленно арестовать несколько членов исполкомов и комбедов в тех местах, где расчистка снега производится не вполне удовлетворительно. В тех же местностях взять заложников из крестьян с тем, что, если расчистка снега не будет про­изведена, они будут расстреляны».

Военная оккупация деревни привела к жесточайшему го­лоду, который унес в могилу более 5 миллионов человек. Отовсюду шли сигналы о гибели и болезнях. Даже каратели на местах приходили порой в ужас, сообщая в Москву об об­становке в деревнях. В архивах полно сводок на эту тему. Приведу лишь одну, похожую на все другие. Из сводки ГПУ по Тюменской губернии от 15 октября 1922 года. «...В Ишим- ском уезде из 500.000 жителей голодают 265 тысяч. Голод усиливается. В благополучных по урожайности волостях го­лодают 30% населения. Случаи голодной смерти учащаются. На границе Ишимского и Петропавловского уездов развива­ется эпидемия азиатской холеры. На севере свирепствует ос­па и олений тиф...»

В голодающих губерниях нередкими стали факты людоед­ства. Как свидетельствуют документы, ели преимущественно родных. Детей постарше еще подкармливали, но грудных не жалели. Ели не за общим столом, а втихую, всякие разгово­ры об этом пресекались. Власти знали о происходящем. В апреле 1922 года башкирские власти даже приняли поста­новление «О людоедстве». Подобные решения были в других областях. В них людоедство осуждалось, но каких-либо мер помощи голодающим не предусматривалось.

Крестьяне, борясь за выживание, сопротивлялись, как могли. Но жестокость власти превосходила любые мыслимые пределы. В местностях, особо, как утверждали власти, «зара­женных бандитизмом», вводятся чрезвычайные органы уп­равления — уездные политкомиссии, сельские и волостные ревкомы. Было решено рассматривать эти районы как «заня­тые неприятелем» и «приравнять в смысле важности и зна­чения к внешним фронтам... периода гражданской войны». А это значит — пытки и расстрелы без суда и следствия. Гла­венствовали чекисты. «Они, — с гордостью свидетельствовал М. Лацис, — безжалостно расправлялись с этими живогло­тами (крестьянами), чтобы отбить у них навсегда охоту бунтовать».

Наибольшего размаха повстанческое движение достигло в Тамбовской губернии. Оно стало находить поддержку в по­граничных уездах Воронежской, Саратовской и Пензенской губерний. В конце февраля — начале марта 1921 года высшим органом борьбы с «антоновщиной» (от имени Антонова — ру­ководителя восстания) становится Полномочная комиссия ВЦИК. Издается приказ № 171 от 11 июня 1921 года:

«1. Граждан, отказывающихся называть свое имя, рас­стреливать на месте, без суда. 2. Объявить приговор об изъятии заложников и расстреливать таковых в случае не­сдачи оружия. 3. В случае нахождения спрятанного оружия, расстреливать без суда старшего работника в семье.

4. Семья, в которой укрывался бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество конфискуется, а старший работник в семье расстреливается, без суда. 5. Семьи, укры­вающие членов семей или имущество бандитов — старшего работника таких семей расстреливать на месте, без суда. 6. В случае бегства семьи бандита, имущество его распреде­лять между верными Советской власти крестьянами, а ос­тавленные дома сжигать или разбирать.7. Настоящий при­каз проводить в жизнь сурово и беспощадно».