Якудза
Шрифт:
А Витька от избытка адреналина снова замутило, да так, что он как стоял, так и сел прямо на пол.
«Вот те и раз. Похоже, действительно, сотрясение. Если так дело дальше пойдет, не то что с Саидом разбираться и сестру вызволять, собственную задницу от пола фиг оторвешь».
Требовался врач. А потом — все остальное. На все про все в активе имелось ровно двести долларов.
Вы когда-нибудь видели врача за двести долларов? Вероятно, это какая-то адская смесь интеллекта, типа Авиценны, Парацельса и Пирогова в одном флаконе.
В соседней квартире за стенкой жил студент второго курса медицинского училища Сева-Франкенштейн, обладатель больших очков, важного вида, копны волос, заплетенных в косички-дреды, «Справочника фельдшера» тысяча девятьсот девяностого года выпуска и должности помощника патологоанатома в городском морге, которой он и был обязан своим прозвищем. С помощью этих составляющих Сева за символическую плату часто оказывал местному населению всякого рода услуги лечебного характера, в том числе к патологоанатомии отношения не имеющего.
Судя по характерному запаху из розетки, будущий фельдшер был на месте. Витек протянул руку, взял отломанную ножку стула и швырнул ее в стену, тут же скривившись от боли в плече.
Слышимость в доме была отличная. Реакция воспоследовала незамедлительно.
— Вы чо там, охренели все?! — прогундел из-за стены недовольный голос.
— Севка, зайди, дело есть, — крикнул Витек.
— Да иди ты! Только с ночной пришел, только раскумарился. Позже зайду.
Витек поднатужился и засветил в ту же цель фрагментом спинки стула.
— Сволочь ты, Витек, — сказал обреченно голос из-за стены. — Сейчас буду.
— Дверь открыта. И аптеку свою захвати, не забудь.
— Понял.
Спустя некоторое время Сева, слегка похожий движениями и мутноватым взглядом на киношного зомби, уже хлопотал над Витьком. Он сосредоточенно уложил пострадавшего на диван, вытащил из принесенной сумки с красным крестом набор каких-то блестящих инструментов и, степенно разложив его на уцелевшем стуле (надо думать, больше ради придания солидности своему статусу, нежели для дела), принялся священнодействовать.
— Так, глазные яблоки в стороны отведи.
— Яблоки? Глазные?
— Угу.
— Сильно сказал. В какие стороны? В разные?
— Идиот, — пожал плечами Франкенштейн. — Направо посмотри. Теперь налево. Так. Теперь на палец смотри. Ясно. Тошнит? Голова кружится?
— Не то слово.
— В череп били?
— Куда только не били.
— Ясно. А это что?
— Твою мать! Айболит недоделанный! Ты чо делаешь? Ты куда пальцы суешь?
— Исследую раневую поверхность. Давай куртку снять помогу… Ну, ни фига себе!
Сева присвистнул и вытаращил глаза. Туман в них на несколько секунд рассеялся, но после неотвратимо сгустился вновь до прежней консистенции.
— Чего там?
— Ожог,
Витек криво усмехнулся.
— Оно и есть.
— Чего «оно»?
— Ничего. Много будешь знать, до диплома не дотянешь. Лучше скажи, долго еще у меня башка будет гудеть, как церковный колокол? И блевать больше уже нечем.
Сева сделал ответственное лицо.
— Ну, дней за десять, думаю, оклемаешься.
Витек откинулся на подушку.
— Хреново. Надо максимум завтра.
— Чего завтра?
— На ноги встать.
— Ты с дуба рухнуло, позвоночное, — убежденно сказал Франкенштейн и для наглядности покрутил себе пальцем у виска. — Ты на себя посмотри — на тебе живого места нет. У тебя с затылка шкуры клок отодран вместе с волосами, висит на соплях, сейчас пришивать будем. Сотрясение — сто процентов, на плече ожог третьей степени и синяков на теле, как пятен у леопарда. Так что десять дней минимум, и то моли Джа, чтоб осложнений никаких на мозги не случилось. Кстати, с таким ожогом в больнице по закону полагается противошоковая терапия неразбодяженной наркотой — так что ты подумай, может, лучше в больницу? Я бы вот например даже не думал…
— Дай куртку.
— Чего? Ты куда собрался, псих?
— Да никуда я не собрался. Куртку дай, говорю.
Сева пожал плечами и протянул болезному соседу требуемое. Витек порылся в кармане и вытащил зеленую сотню.
— Сосед, ты как хошь, но мне надо завтра.
Сосед задумчиво почесал дужку очков.
— Ну, при таком положении вещей можно что-нибудь придумать. Но сначала надо на плечо повязку соорудить и шкуру обратно к башке пришить.
— А ты сможешь?
Сева-Франкенштейн самодовольно хмыкнул.
— Если ты думаешь, что намного сложнее трупа, то сильно ошибаешься. Вся сложность в том, что ты живой и, скорее всего, будешь дергаться. С трупами гораздо проще.
— Еще немного, и со мной как раз сегодня и было бы проще, — проворчал Витек. — Делать нечего, шей, реаниматор. Только это… А я тут от боли не скончаюсь?
— Лидокаин спасет отца русской демократии, — важно произнес Сева, доставая из принесенной сумки шприц, ампулу и кривую иглу.
Несмотря на свое психоделическое состояние, кожу Сева пришил быстро и практически безболезненно.
— Ну и как? — спросил Витек.
— Как валенок, — механически ответил Франкенштейн.
— Чего «как валенок»?
— Ощущения, как будто валенок шьешь.
— Да мне насрать на твои ощущения. Как результат?
— Как в аптеке, — флегматично отозвался Франкенштейн, привычно проигнорировав соседское отношение к его ощущениям. — Думаю, через недельку швы с башки снимем — и будет как новенькая.
На Витька неожиданно вдруг навалилась усталость. Он понял, что еще немного — и он просто отрубится, словно безнадежно севший аккумулятор.