Ямщик, не гони лошадей

Шаргородский Александр

ПИТЕР. Нет, он все-таки дикий. В его крови скачут табуны монгольских лошадей. Весь в меня!

ДЖИНН. Вы тоже бросали женщин?

ПИТЕР. Не успел… Но ради нее я бы бросил всех.

ДЖИНН. Ради кого?

ПИТЕР. Ради матери этого шалопая. ДЖИНН, давайте с вами выпьем за любовь.

ДЖИНН. (удивленно) Выпьем? Утром? За любовь?..

ПИТЕР. Ну да! За любовь можно пить всегда…

ДЖИНН. (растерянно).

Да, но у нас здесь ничего нету… Сухой закон.

ПИТЕР. Это у вас сухой закон, не у меня.

Он раскрывает баул и достает оттуда три бутылки водки.

ПИТЕР. Какую предпочитаете — русскую, польскую, украинскую?

ДЖИНН. Я не знаю. Мне все равно — я не пью.

ПИТЕР. Вы не пьете?!

ДЖИНН. Н-нет.

ПИТЕР. А что же вы делаете?

ДЖИНН. Изучаю восточную филологию.

ПИТЕР. И не пьете?! Вы меня обманываете.

ДЖИНН. Почему?

ПИТЕР. Потому что восточная филология — это само вино. Строки ее — лоза, а буквы — виноград. И каждая строфа — искристый бокал. И каждое рубаи — бочонок рубинового. Вы любите Хайяма?

ДЖИНН. Очень.

ПИТЕР. Почему ж вы его оскорбляете?

ДЖИНН. Я?!

ПИТЕР. Читать Хайяма и не пить — это оскобрлять его! Скажите, почему вы оскорбляете великого персидского поэта? Хайям всегда был пьян, а чтоб понять пьяного — надо самому быть пьяным! Вы хотите понять Хайяма?

ДЖИНН. В общем, да…

ПИТЕР. Теперь я вижу, что вы действительно любите восточную поэзию (наливает ей рюмку, протягивает). Держите! (поднимает тост) За Омара Хайяма!

ДЖИНН. (улыбаясь) За Омара Хайяма!

Чокнувшись, они выпивают. Джинн — немного, Питер — до дна.

ДЖИНН. (удивленно). Вы впили всю рюмку?!

ПИТЕР. Да. Ведь за Хайяма!

ДЖИНН. Вы алкоголик.

ПИТЕР. Начинающий. Вот уже полвека я начинающий. Увы, нигде и ни в чем мне не удавалось достичь вершин. Кем я только не мог стать… Но никем не стал. Потому что в самые ответственные минуты, когда надо было сказать нужную фразу или сделать нужный жест, или что-то там нужное, мне отчаянно хотелось спать среди этих скучных людей, которые все решали. Вы не заметили — всегда все решают скучные люди.

ДЖИНН. Поэтому вы никогда ничего не решали.

ПИТЕР. Вы отгадали, всю жизнь я делал только одну вещь.

ДЖИНН. Какую?

ПИТЕР. Я любил (вновь

наливает в рюмки). Скажу вам — это хорошее занятие (чокается). Ладно… Давайте выпьем за вершины. Чем больше мы выпьем — тем быстрее мы их достигнем. За вершины!

ПИТЕР опрокидывает рюмку. ДЖИНН с интересом следит за ним.

ДЖИНН. (улыбаясь). И на какой же рюмке вы достигаете?

ПИТЕР. Зависит от высоты. И от компании. Очень важна компания.

ДЖИНН. Ну, скажем, в моей?

ПИТЕР. В вашей на третьей рюмке я возьму любую (вновь поднимает бокал). За счастливое восхождение (опорожняет). Эх, хорошо! Я уже на вершине, ДЖИНН.

ДЖИНН. (улыбаясь). Не упадите.

ПИТЕР. Я вам обещаю. Однако, где наш шалопай?

ДЖИНН. Он за домом, подправляет мне крепление. Я его позову (хочет выйти на балкон. Питер останавливает ее).

ПИТЕР. Не надо. Если его касторки, капли и мази начисто не отбили ему нюх — он должен почувствовать, кто приехал. Давайте проверим, какой у него нюх, давайте подождем (он садится в кресло, секунду молчит). Нет, видно нюх отбит!

ДЖИНН смеется. ПИТЕР встает и выходит на балкон.

ПИТЕР. (зычно) Вася! Вася!

В комнату входит РОЛАН — тоже в комбинезоне, с двумя парами лыж.

РОЛАН. Ну, все готово… (завидев ДЖИНН, осекается и застывает). Что случилось?

ДЖИНН. Н-ничего… Я начинаю понимать Хайяма.

РОЛАН. Кого?

ДЖИНН. Великого персидского поэта.

РОЛАН. Боже, ты пьяна.

ДЖИНН. (громко читает рубаи)

На зеленой лужайке, в цветах у ручья С милой пери и с чашей блаженствую я. Сколько жить мне дано, до последнего часа Буду вечно с вином — в этом вера моя!

РОЛАН. Кошмар, ты абсолютно опьянела. Что здесь произошло за несколько минут? Ничего не понимаю!

ДЖИНН. Подойди — и ты все поймешь (указывает на стол) Тебе какую? Русскую, польскую?